Поскольку весной 1941 г. конфликт с Германией становился все более реальным, Генеральный штаб переориентировал будущий Северный фронт в основном на оборону, тем более что финская армия оценивалась как более сильная, чем раньше. Туда передислоцировали еще 21 полнокомплектную дивизию. В первой половине марта 1941 г. была совершена ознакомительная поездка Генерального штаба в Ленинградский военный округ, а кроме того, Архангельский военный округ получил указание создать фронтовой командный пункт для нападения на Финляндию. Сразу после 22 июня две танковые дивизии из резерва были передвинуты на границу под Выборгом. Кроме того, была создана мощная группировка фронтовой авиации в районе Ленинград—Псков—Старая Русса, вторая по силе после украинской в рамках авиационного развертывания, что отчетливо указывает на наступательные намерения.
Советское руководство было осведомлено о плане «Барбаросса» уже в конце 1940 г. благодаря предательству с немецкой стороны. В последующее время оно получило 87 предупреждений собственных органов и официальных западных представителей о предстоящем нападении вермахта, при этом называлась и дата — 22 июня 1941 г. Общее число предупреждений об угрозе было гораздо большим.
Со стороны американского правительства последовало как минимум два предупреждения Сталину. Сталин реагировал недоверчиво и сдержанно, поскольку хотел избежать любых действий, которые могли бы использовать немцы, и учитывал возможность дезинформации. Он рассчитывал на то, что Германия не сделает ту же ошибку, что и в Первой мировой войне, и не откроет второй фронт. Вероятно, Сталин с Молотовым ожидали, что немцы сначала предъявят ультиматум.
После известия о полете Гесса в Англию 10 мая 1941 г. Сталин начал воспринимать возможность нападения немцев очень серьезно. Он боялся тайного соглашения между немцами и английским правительством, которое он считал высокомерным и коварным. Даже если согласиться с тем, что английские секретные службы содействовали решению Гесса лететь в Англию, то все равно не требовалось никаких уловок, чтобы убедить Германию напасть на Советский Союз. Даже если Черчиль и мечтал о советско-германской войне, то это обстоятельство никак не влияло на позицию Гитлера, поскольку его решение уже давно было принято.
Более того, 5 мая 1941 г. в речи и тостах перед молодыми офицерами — выпускниками Военной академии имени Фрунзе Сталин дал понять о своем отношении к Германии. Следует сейчас, когда армия стала сильной и хорошо вооруженной, «переходить от защиты к нападению», защиту нужно осуществлять «наступательным образом». Еще 30 января 1941 г. он говорил советской военной верхушке о наступательных операциях, которые могут начаться, если у Советского Союза будет вдвое больше сил, чем у его противника. Отсюда вытекала и советская стратегия — избегать провокаций, ускорить развертывание войск против Германии и выиграть время.
Через девять дней после речи 5 мая началась перестройка советской пропаганды на наступательную войну и переход на лозунг о том, что любая война, которую развернет Советский Союз, будет «справедливой войной».
Главное управление политической пропаганды Красной Армии предложило известным писателям, в том числе Илье Эренбургу, журналистам и кинорежиссерам, например Сергею Эйзенштейну, морально подготовить Вооруженные силы к предстоящей войне с Германией. ЦК КПСС издал основополагающий указ наполнить людей активным, боевым, наступательным духом. По согласованию с военным ведомством кинопромышленность начала снимать только такие ленты, где речь шла о «прорыве укрепленных зон на немецкой границе» или «переправе с боем через реки».
В конце мая Андрей Жданов, крупный функционер политической пропаганды, получил согласованный Высшим военным советом проект решения об идеологическом обучении офицерского корпуса Красной Армии. Главной целью было использование всех средств, чтобы подготовить солдат и командиров к «справедливой, наступательной, нацеленной на разгром противника войне».
Намерения Сталина вести войну наступательным образом подчеркиваются решением Политбюро от 4 июня 1941 г. сформировать стрелковую дивизию из одних поляков; она должна была послужить ядром польской «освободительной армии» и быть готовой к введению в дело к 1 июля. Незадолго до этого началось формирование «финской» дивизии, которая должна была участвовать в «освобождении» Финляндии.
