Однако Горьков демонстрирует непонимание того, что обсуждаемый им военный план мог иметь какое-то отношение к кремлевским замыслам на то время, которое последует за предполагаемым успехом западной кампании. Он также предстает неосведомленным о склонности Сталина к политическому авантюризму, склонности, обсуждавшейся даже в советских исторических изданиях (и в других местах) российскими коллегами Горькова — Дашичевым и Семирягой (и некоторыми другими).
Статья Горькова 1993 года тем не менее важна, поскольку она, как и российское издание перевода статьи Хоффмана, выдвинула вопрос сталинских военных планов прямо в центр оживленных российских обсуждений ключевого периода советского прошлого. Работа Горькова касается и Суворова, и ряда публицистических статей в российской прессе о сталинских военных планах, и «круглого стола» на эту тему, проведенного в мае 1992 г. в Москве в Институте военной истории Министерства обороны Российской Федерации.
Третья статья, помещенная в № 1 «Отечественной истории» за 1994 год, тоже фокусируется на Суворове. Цель автора очевидна: изложить в основном мнения многочисленных немецких критиков Хоффмана и Суворова (игнорируя, как и почти все другие такие авторы, постсоветских историков, доказывающих агрессивные намерения Сталина). Но автор, А.И. Борозняк, тем не менее отмечает, что некоторые из критиков, как, например, профессор Фишер, утверждают, что вопрос не может быть решен, пока советские архивы, многие из которых и сегодня закрыты для независимых исследователей по очевидным политическим причинам, не будут тщательно исследованы. Недавно та же «Отечественная история» опубликовала несколько статей российских историков, которых пустили в архивы, открытые для независимых исследователей, в то время как Центральный президентский архив недоступен. Суть находок трех из них состоит в том, что советская военная доктрина поощряла «империалистические» войны и что Сталин радикально изменил направление советской пропаганды зимой 1941 г. (когда Вальтер Ульбрихт сообщал немецким партийным товарищам новости о возможной поддержке Красной Армией революции на Западе): от осуждения всех «империалистических» войн на поддержку наступательной войны.
Обсуждение роли Сталина в развязывании войны идет сейчас и на Западе, и на Востоке, хотя некоторые историки полны решимости прервать это обсуждение, называя «абсурдным» оспаривание традиционного видения замыслов Сталина как миролюбивых. Обсуждение доводов Суворова и других исследователей об агрессивных планах Сталина должно в ближайшие годы помочь вернуть эту тему в главное русло мировых научных споров. Их место там — особенно учитывая склонность некоторых постсоветских историков, как и защитников Сталина на Западе, заранее отвергать его ответственность за несчастья Второй мировой войны.
Настало время добросовестных исторических дискуссий, основанных на открытом допуске к архивам и ведущих к честному пониманию советского прошлого и советской политики, приведшей СССР к катастрофе как на внутренней, так и на международной арене. Это особенно важно, если учитывать тенденцию нынешнего правительства России к военным решениям кризисов и к бессовестному использованию угроз — как в отношениях с более слабыми соседями, так даже и с Соединенными Штатами.
Перевод с английского Миши Шаули.
Хайнц Магенхаймер
Стратегия Советского Союза: наступательная, оборонительная, превентивная?
…Советская сторона наблюдала за немецкими успехами в юго-восточной Европе с растущей озабоченностью. Для Сталина и руководства Красной Армии Германия была главным противником, доказавшим свою боевую силу во многих походах. С лета 1940 г., но особенно интенсивно с сентября 1940 г., советское руководство все более настраивалось на войну с Германией и ее союзниками. В соответствии с четырьмя военными планами, три последних из которых имели откровенно наступательный характер, на территориях непосредственно перед западной границей, захватывая район Москвы и вплоть до Ленинграда на севере, до полуострова Крым на юге и до Донца, развертывались огромные военные силы. В последней фазе развертывания находились два стратегических эшелона и стратегические резервы, в общей сложности — 255 дивизий и две бригады; третий стратегический эшелон находился в стадии формирования.
