Правда о Порт-Артуре. Часть 1 - страница 11
12-го февраля утромъ на горизонте показалась эскадра.
Находившіеся на внешнемъ рейде "Баянъ", "Новикъ", "Аскольдъ" немедленно двинулись на встречу и вступили въ бой.
Я смотрелъ на редкостную картину морского боя съ высоты Перепелиной горы. Бой быстро разгорался, но наши должны были отступить подъ защиту берегового фронта передъ вчетверо сильнейшимъ противникомъ.
Береговой фронтъ – за дальностью разстоянія – молчалъ. Тамъ не все еще было въ порядке.
Подъ конецъ боя изъ Голубиной бухты показались два нашихъ миноносца, возвращавшіеся съ ночной рекогносцировки. Лишь только ихъ заметили на непріятельской эскадре, немедленно отъ нея отделились четыре крейсера и пошли на нихъ режущимъ курсомъ, открывъ изъ всехъ судовыхъ батарей огонь.
Одинъ изъ миноносцевъ успелъ проскочить сквозь дождь снарядовъ въ Артуръ. Другой не успелъ и повернулъ обратно. Японцы погнались и, загнавъ его за Ляотешань, который не былъ ни укрепленъ, ни вооруженъ, начали спокойно, безбоязненно, на глазахъ у всей крепости, разстреливать нашъ миноносецъ.
Миноносецъ выбросился на берегъ.
Будь Ляотешань укрепленъ, крейсеры не могли бы подойти такъ близко, и миноносецъ, обогнувъ мысъ Ляотешань, былъ бы въ безопасности.
Просто глазамъ не верилось, что противникъ могъ безнаказанно, въ виду всей крепости, разстреливать нашъ миноносецъ и безъ выстрела съ нашей стороны скрыться за горизонтомъ. Во время боя нашихъ крейсеровъ два непріятельскихъ снаряда упали въ пределахъ Ново-Китайскаго города.
Пострадалъ китаецъ: ему вырвало животъ.
Вообще нужно заметить, что въ первые месяцы войны больше всего было жертвъ среди китайцевъ.
Объясняется это, конечно, темъ, что наибольшую часть гражданскаго населенія Артура составляли китайцы.
На следующій день, 13-го февраля, генералъ Стессель, приказомъ своимъ за No 119, бросилъ гарнизону, гражданскимъ властямъ и жителямъ жестокое обвиненіе.
– "Замечается такое явленіе, какъ только начинается бомбардировка, многія учрежденія закрываютъ присутствія, и служащіе расходятся, куда – неизвестно; на батареяхъ въ это время я ихъ не виделъ, следовательно, уходятъ въ места, более безопасныя. Чувство самосохраненія присуще каждому человеку, но злоупотреблять имъ во вредъ интересамъ другихъ не следуетъ.
Предписываю впредь отнюдь не сметь закрывать ранее узаконеннаго времени, такъ какъ, при повтореніи подобнаго, я на виновныхъ въ нарушеніи сего приказа буду налагать взысканія, съ объявленіемъ въ приказе по крепости".
Имелъ-ли право комендантъ крепости говорить такимъ образомъ съ гарнизономъ и гражданами Портъ-Артура? Нетъ, безусловно нетъ! Съ самаго начала осады я былъ свидетелемъ того удивительнаго самоотверженія, которое проявлялось всеми – въ самыя страшныя минуты, переживаемыя крепостью. До самаго последняго дня, – дня позорнейшей капитуляціи, все гражданскія и военно-судебныя учрежденія функціонировали. Мы считали себя незаслуженно оскорбленными и этого оскорбленія не могли простить генералу Стесселю. Въ то время, какъ люди умирали или калечились на всю жизнь при исполненіи своего долга, генералъ Стессель самъ постоянно уезжалъ изъ сферы огня то на фортъ 1-й, то на 6-й, где было совершенно безопасно.
Генералъ Стессель нещадно поролъ портовыхъ рабочихъ,- а сколько ихъ полегло костьми при починке судовъ!!
Генералъ Стессель издевался надъ чиновниками, въ особенности морскими. А старшему делопроизводителю штаба наместника де-Лакуру оторвало обе ноги въ его рабочемъ кабинете, въ зданіи штаба.
Генералъ Стессель. поносилъ и глумился надъ редакціей "Новаго Края", работавшей непрерывно въ сфере по всемъ направленіямъ рвавшихся снарядовъ, такъ какъ зданіе ея находилось на створе огня всехъ осадныхъ батарей, громившихъ портъ и эскадру, стоявшую на внутреннемъ рейде.
Въ глаза и за глаза онъ называлъ трусами чиновъ военно-судебнаго ведомства, почти ежедневно заседавшихъ въ зданіи гарнизоннаго собранія, вокругъ котораго непрерывно рвались снаряды.
Нетъ! генералъ Стесселъ былъ неправъ, объявляя свой приказъ о мнимой трусости защитниковъ Портъ-Артура.
Все мы привыкли къ мысли, что мы живемъ въ осажденной крепости, все считали, что вопросъ о томъ, осаждена наша крепость или нетъ, решился самъ собой съ момента внезапнаго нападенія на нашъ флотъ японскихъ миноносцевъ и дальнейшими разыгравшимися на море событіями. Каждый, оставаясь въ крепости, зналъ, на что онъ идетъ.
