Я умоляюще посмотрела на Леля, без слов прося его что-то сделать, но он лишь покачал головой. Когда доктор вышел, друг пояснил, что заставить доктора молчать он, конечно, может, но только как Мастер Хин. Дальнейших объяснений не потребовалось. Все же Хин – слишком серьезная фигура для таких дел. Да и вообще… со своим мужчиной я должна уметь справляться сама. А не с помощью других мужчин.
– Лель?..
Мы сидели в креслах у распахнутого окна, за которым медленно занимался рассвет. Я смотрела на парк. Деревья утопали в утреннем тумане, светлый горизонт понемногу расцветал желтым и розовым, обещая скорое пришествие солнца на небосклон.
– Да? – после долгой паузы отозвался друг.
– Спасибо.
Я подалась вперед, положила руки на подоконник и опустила на сомкнутые ладони голову.
– За то, что втравил в очередные неприятности?
– За динамику, – хмыкнула я, с иронией посмотрев на шута. – А неприятности… неотъемлемая часть нашей жизни. И это везет, когда они такие. Бывают проблемы похуже.
– Какие, например?
– Безденежье, Лель. Держу пари, что ты с этим незнаком. Болезни близких. Когда ты ничего не можешь сделать и воешь от бессилия. Это хуже, чем легкие травмы, полученные в процессе развлечений.
Он только неопределенно покачал головой.
– Мама?
– Мама, – кивнула я и, запустив руку в волосы, проговорила: – Я… не знаю. Я люблю Феликса, но сейчас во мне словно заноза, которая шевелится всякий раз, когда я его вижу. Отрезвляет болью… напоминает. Как я могу безоглядно верить человеку, который стер все, что мне было важно, ради собственного комфорта?
Лель протянул мне руку, и я, миг помедлив, все же вложила в нее ладонь. Ее тотчас ободряюще сжали и отпустили.
– Я рад, что ты про это заговорила. Давно пора. Юлька… ты снова забываешь про то, что Кик – не простой мальчик из твоего мира. Он… кукловод и манипулятор. Правая рука Гудвина, его Тень. Да, он эгоист.
– Ты правда думаешь, что сейчас меня утешил? И что, услышав все это, я должна тотчас сказать: «Ну да, конечно!» – и простить его?
– Нет. Я просто объясняю.
– Лель, видишь ли… с Минавель он обращался совсем иначе! Там на первом месте была она!
– Так вот что тебя задевает. Юля, Мина – первая любовь. И в то время сам Феликс был молод и… мягок.
Я скептически посмотрела на друга, давая ему понять, что утешитель из него… откровенно не очень.
– Юля, я могу тебе посоветовать только быть по-женски мудрой. Как ива – прогибаться, но не ломаться. Выпрямляться так, чтобы он сам получил хлесткий удар. Кик прекрасно понимает, что действие равно противодействию. И он не хочет тебя потерять.
Я нервно переплела пальцы, с силой вжимая ногти в кожу. Так-то оно так… но на словах все легко, а пойди переиграй кикимора на деле.
Лель бросил взгляд на буйство красок на небосклоне и сказал, что ему скоро на работу, а мне надо отдохнуть. Шут поднялся и гибко потянулся всем телом. Подошел ко мне и наклонился, опираясь руками о подоконник. Я замерла, глядя в синие глаза, которые казались почти черными из-за полумрака. Лельер склонился еще ближе и замер, касаясь губами моей щеки.
– Ты сильная, хорошая и умная девочка. У тебя все будет хорошо. Веришь?
– Верю, – вздрогнула я от его горячего дыхания на коже и еще одного поцелуя в висок.
Сердце уже подумывало о том, чтобы обвалиться в живот, а то и в пятки от этой нечаянной, но волнующей близости. Но шут выпрямился, потрепал меня по волосам и вышел из комнаты.
А я сидела, прижав ладони к красным горячим щекам, и пыталась выровнять сбившееся дыхание. Что же делается-то?.. Юлька, это же Лель. Лель! Нельзя, Юлька, слышишь? О нем даже мимолетно думать как о мужчине нельзя!
Коридоры больничного крыла Кален-Зара
Лельер Хинсар отошел от палаты Юли на десяток метров и зло ударил кулаком по стене.
– Идиот, – со спокойной злостью констатировал шут. – И в данном случае это даже не комплимент.
Он прищелкнул пальцами, подавив желание совершенно по-мальчишески врезать костяшками по стене уже до боли, до крови. Отрезвить себя.
М-да… почему-то Лельеру очень везло на такие ситуации. Когда сидишь и помогаешь девушке, которая нравится, разобраться в отношениях с другим мужчиной. Это еще куда ни шло. Ситуация-то классическая, называется «друг-евнух-плакательная жилетка». Но надо хотя бы до конца соответствовать выбранной роли, а не срываться в конце. Прекрасно ведь знал, какое действие оказывает эта подавляющая поза, такие прикосновения.
