— Я бы предложил запустить этот фильм после того, как мы выработаем все заповеди, — снизил тон Антонович. — Сначала представим их в виде текстов. И хорошо бы ко времени демонстрации издать их в виде отдельной книги. Не надо забывать, что в этой стране еще очень силен такой рудимент, как доверие к печатной букве.
— У меня вот какая мысль, — заговорил молчавший до этого Маковский. — Илья все говорит о земном рае. А как же геенна огненная? Если есть пряник, должен быть и кнут.
— Я тоже так думаю, — поддержал его Антонович. — Если мы рассчитываем на все население, нельзя забывать и про сдерживающие факторы, впрочем, как и про мазохистов.
— Насчет книги я согласен, — подытожил Шустер на правах председательствующего, — а вот о геенне предлагаю заслушать послезавтра. Эта недоработка не должна повлиять на сроки, — выразительно посмотрел он на Анатолия.
— А что касается окончательных сроков, — продолжил Александр Яковлевич, — то наметим запуск в эфир на конец октября. Это должно стать ключевой проповедью. Так сказать, развязкой после кульминации. Ну, что там еще? — обратился он к Фимину.
Экран ожил. И Пророк, одетый в недорогой костюм — ни признака роскоши, спокойно начал:
— Сейчас я говорю с теми, кто не слышит меня. Я говорю с теми, кто не любит меня. Я стараюсь достучаться до ваших сердец, докричаться до ваших ушей. Мне только остается повторить другого Пророка, два тысячелетия готовившего человечество к моему приходу: «Имеющий уши, да услышит». Слушайте и думайте, думайте и решайте.
Вы отказались верить мне. Что ж, это ваше право. Вы ведь свободны.
Вы устали. Что ж, это ваше право. Вы ведь свободны.
Вы опустили руки. Вы сделали свой выбор. Вы ведь свободны.
Но обратитесь к своему сердцу, прислушайтесь к вашей памяти. Об этом ли вы мечтали когда-то давно? Вспомните. Я прошу вас об этом. Вспомните! Ведь были мечты, в которых вы видели себя героями и принцессами, мечты, в которых вы были счастливы. Они не сбылись. Вы предпочли забыть их, похоронить их в своей памяти. Отказаться от них.
Но вы похоронили их живьем. Вы чувствуете боль. Под осколками разбитых надежд, под комьями разочарований они шевелятся, испытывая муки, пронизывающие вас и сейчас. Они еще живы. Вы их предали. Вы предали себя.
Вы обрекли себя на жалкое прозябание. Постоянный отказ от того, что хотелось бы вам. Постоянное подавление своих желаний. Искореженный, исковерканный обрубок духа, ветви которого вы обламываете собственными руками, листья которого обрываете, цветы которого топчите. Вы топчите себя.
Если есть рай на земле, то должен быть и ад. И он есть. Этот ад — в вас самих.
Унижения и физические страдания станут следствием вашей финансовой несостоятельности. Те, кто смелее или сильнее, смогут плюнуть вам в лицо, ударить вас, причинить вам боль, заставить страдать, опозорить вас и унизить. И они сделают это. И нигде вы не найдете ни защиты, ни покровительства. Сила не на вашей стороне. И так будет продолжаться ровно столько, сколько вы живы. И даже если бы я захотел, я не смог бы избавить вас от этого. На такое наказание обрекает вас могучий Дух, который живет во всех нас, которым живы все мы, — Дух Золотого Тельца.
Вы заковали себя в цепи привычек, втиснулись в рамки рутины, стали серее асфальта, податливее грязи. Завтра будет то же, что вчера. Дух, рвущийся на свободу, к деньгам, удовольствиям, власти, счастью, исполнению желаний, остается там, под сырыми и черными комьями вашего подсознания. Там, где вы похоронили себя.
Вам уже все равно? Вы не готовы бороться за себя? Подумайте о ваших детях. Ваши дети будут изгоями. Они повторят вашу судьбу. Бесцельные мыканья и сомнения, слезы в подушку в детстве, комплекс неполноценности в юности, бессильная злоба в молодости, безразличие в старости. Если они доживут до нее. Дряхлея в нищете, отказывая себе в достойной пище и лекарствах, ваши родители будут проклинать вас. Но это ничто перед проклятиями, которые будут рваться из уст ваших детей.
Посмотрите на нищих. Они счастливы. Вас ждет такое счастье. Вы хотите его?
— Почему он опять апеллирует к семейным ценностям? — с тихим недовольством спросил Маковский.
