— Вот — наша гордость. Смотровая комната. Абсолютная звукоизоляция. Можно хоть кричать, нас никто не услышит. Пожалуйста, присаживайтесь, — на правах хозяина пригласил Вернер присутствующих.
— Они нас видят? — спросил Шустер, кивая на сидящих за стеклом.
— Разумеется, нет, — ответил Вернер.
— Должен вам представить Николая Вернера, — обратился Фимин к Антоновичу и Шустеру. — Николай режиссер, высокий профессионал.
Только сейчас Антонович удостоил его взглядом.
— Не такой уж и высокий, — усмехнулся он.
— Я имею в виду профессиональные качества.
— Все понятно.
Вернеру было не совсем все понятно, и он растерянно улыбнулся.
— Давай, Коля, — приободрил его Фимин.
— А с той стороны зеркальная стена, что ли? — продолжал интересоваться Шустер.
— Да. И для тех, кто находится в той комнате, абсолютно непрозрачная. Итак, господа, — начал Вернер, — перед вами шесть кандидатов. Они подобраны по мосфильмовской картотеке. В том числе…
— Что значит «в том числе»? — спросил Шустер.
— Ну, у «Мосфильма», конечно, крупнейшая в России картотека актеров, однако, к сожалению, уже далеко не та, что раньше. В последние годы появилось много молодых артистов, которых по понятным причинам там нет…
Присутствующие сделали вид, что им более чем очевидны «понятные причины», Вернер продолжал:
— … так что пришлось использовать собственные контакты, знание театрального мира, связи со студиями. В общем, была проделана большая работа. И вот — результат перед вами. Шесть Иисусов и Магометов.
В той комнате, за стеклом, над каждым сидящим на стене висел номер. Они продолжали не замечать никого перед собой, и это выглядело неестественно. Шустер ощущал какую-то неловкость, будто его самого разыгрывают или рассматривают голого незнакомые люди. Вероятно, такие же чувства испытывали и другие, впервые попавшие в это помещение. Все несколько смущенно посматривали на сидящих за стеклом претендентов.
— Они считают, что будут играть роль Христа в телесериале, — прервал молчание Фимин.
— С какого перепугу? — удивился Антонович.
— Думаю, это лучше всего. Да и в какой-то мере соответствует действительности… А что бы вы хотели, чтобы я им сказал?
— М-да, может быть, вы и правы. Посмотрим… А если они не согласятся?
— Не согласятся? А куда они денутся?!
Все четверо молча начали прохаживаться вдоль стеклянной стены, разглядывая сидящих.
— Только прошу вас, ни в коем случае не прикасайтесь к зеркалу, иначе с другой стороны будет видно движение. Трое гостей, не сговариваясь, отступили от стекла. Так они молча ходили несколько минут, меняясь местами, останавливаясь напротив то одного, то другого претендента.
— Кто эти люди? — спросил Шустер.
— В основном актеры, — повторился Вернер. — Здесь у меня фотографии каждого в разных ракурсах.
— Дайте-ка.
Вслед за Шустером все подошли к журнальному столику. Вернер вытаскивал из папки фотографии, передавал Шустеру, комментировал их, тот передавал их Антоновичу, а тот — Фимину.
— У четвертого интересное лицо, — вслух размышлял Шустер. Его реплика осталась без ответа.
— Толя, каким ты видишь Пророка? — спросил Антонович Фимина.
— В первую очередь он должен быть воплощением мужской красоты. Эдакий красавец-мужчина. Он должен хорошо говорить. К тому же обладать яркими актерскими данными и интеллектом. То, что он говорит, он должен чувствовать… пропускать через себя. Он должен уметь зажигать людей.
— Странно… Разве таких людей мало в театральных училищах или среди актеров, неужели так трудно выбрать?
— В том-то и дело, — ответил Фимин. — И потом, я не думаю, что он должен быть актером. Тем более профессиональным. Во-первых, всех актеров где-то видели. Во-вторых, в Пророке не должно быть фальши. Жизнь — это не сцена.
— Тут я с вами не согласен, — вступил Вернер. — Ему придется выступать как раз со сцены.
Фимин внимательно посмотрел на него, но не ответил и продолжал свою мысль:
— И потом, это — работа на всю жизнь, даже не работа, а стиль жизни.
— Насколько я понимаю, он должен быть хорошим оратором, — сказал Шустер.
— Абсолютно верно, — подтвердил Антонович.
— Мы из рыбы сделаем оратора, — заверил Вернер.
