Наяву земля оказалась похожей на лоскутное одеяло. Больше всего было зеленых лоскутков — это росли леса. Темно-зеленый хвойный лес и более светлый — лиственный. В одну сторону леса́ тянулись сколько хватал глаз. В другую — за полукруглым пятном соснового бора начиналось желтое пшеничное поле. За этот желтый лоскуток цеплялся длинный бежевый — наверное, это была вспаханная земля. К бежевому прилипли розовый, белый и красный — это были луга, где цвели розовый клевер, белая кашка и красные маки. Между всеми этими лоскутками и заплатками тянулась извилистая лента Огуречной реки. Только голубая ленточка эта была не прямо внизу, а где-то далеко сбоку. Но главное — никакого озера под ногами не было! А были одни только темно- и светло-зеленые полосы хвойного и лиственного леса.
«Ну всё, крышка мне!» — решил Hиктошка. Странно, в этот момент ему почему-то уже опять не было страшно. Он так устал от всех этих снов — не снов. Его тошнило, кружилась голова, он дрожал от холода. Болел нос, а пальцы, державшие подушку, совсем окоченели. Hиктошке не хотелось бросать ее, с ней ему было как-то мягче. И тут он заметил, что из подушки вылетают пушинки. Он присмотрелся и понял, что это маленькие одуванчиковые семена-парашютики. Hиктошка пощупал подушку и почувствовал, что у нее внутри есть что-то твердое и круглое. «Интересно, что это Растеряка по рассеянности запихнул в свою подушку?» — подумалось ему. И он вспомнил запах одуванчиков, которым она пахла во сне. И в это мгновение Hиктошку осенило, что никакая это не подушка, а Растерякин парашют. «Конечно! — хотел он громко крикнуть, но вместо этого тихо прохрипел. — Откуда у Растеряки на шаре подушка?!»
Hиктошка увидел, что земля внизу уже совсем близко. Белая и красная заплатки отодвинулись куда-то вдаль, а розовая и светло-зеленая превратились в клеверовое поле и березовый лес. Парашют хорош, если им вовремя воспользоваться. Hиктошка вспомнил: еще на земле, лежа в мешке, он слышал, что Знайка объясняет, как пользоваться парашютом. Hиктошка помнил только, что надо дернуть за кольцо. Зеленый лес разбежался далеко в стороны и летел навстречу со страшной скоростью. Hиктошка сунул руку в парашют, схватился за кольцо и изо всех сил потянул его. Он уже различал под собой белые стволы берез, когда вдруг что-то сильно дернуло его кверху так, что Hиктошка едва не отпустил руки. Но все-таки удержался — онемевшие от холода пальцы вцепились в какие-то ремни мертвой хваткой. Hиктошка поднял голову и увидел над собой огромный белый купол раскрывшегося парашюта.
Остальные коротышки тем временем летели дальше, даже и не подозревая о печальной участи своего такого незаметного товарища. За весь полет они о нем так и не вспомнили. Через несколько дней, когда они уже были в Зелёнгороде, где приземлился воздушный шар, повар Кастрюля спросил Пустомелю, почему Hиктошка не полетел с ними.
— Да не захотел он, — сказал Пустомеля. — Он только живет с нами в одном доме, а сам все время отдельно от нас. И нечего ему было с нами лететь.
— Все-таки, нехорошо как-то, — сказал Кастрюля. — Нужно было ему про шар сказать.
— Да я ему и сказал. Я его в поле встретил. Все трудятся, собирают резиновый сок, одуванчиковый пух, а этот — знай себе бездельничает. Книжки читает у себя в лесу где-то.
Глава одиннадцатая. НА ЗЕМЛЕ.
Hиктошка сидел на пенечке под березой, на которой безжизненно повис застрявший в ветвях парашют. Было жарко и душно, и воздух был абсолютно неподвижным. Солнце уже садилось, между оранжевыми от заката березами протянулись длинные тени. Hиктошка любил это время суток, ему нравился оранжевый цвет. Он лежал на пеньке и курил свою трубочку, которую, выходя утром из дома, сунул в карман. Странно — хотя он только что чудом избежал верной смерти, Hиктошка чувствовал себя абсолютно спокойным. Словно он не упал десять минут назад с высоты трех тысяч метров, а пришел в этот лес, чтобы в тишине посидеть на пенечке, покурить и полюбоваться на заходящее солнце. Только пальцы у Hиктошки почему-то дрожали, так что пару раз он едва не выронил свою трубку.
