— Резина — это такой материал...
— Тогда понятно. Мы сами много шьем себе платьев и хорошо разбираемся в материалах. У нас даже швейная машинка есть. И, превратив ноги в хвост, она почесала себе лоб кончиком хвоста. — Продолжай, милый Зефир, прошу тебя!
— Ну, слава богу! — сердито прошипела Афра.
— Воздушный шар большой, огромный, — Hиктошка стал говорить скороговоркой, чтобы его не успели перебить. — Огромный… его надувают... надувают теплым воздухом, и он взмывает высоко в небо... а к шару привязана корзина, в которой сидят коротышки. И таким образом они вместе с шаром попадают на небо, высоко, выше облаков... вокруг летят птицы, свистит ветер… бегут облака... земля оттуда кажется такой маленькой, что на ней ничего нельзя разглядеть.
— Маленькой? — переспросила Дита.
— Ну... скорее наоборот, она кажется очень большой. Ее страшно много вокруг, а всё на ней кажется очень маленьким.
Hиктошка перевел дыхание — в воде говорить тяжело и у него заболело горло от такой длинной речи. Он отхлебнул уже остывшего чая и положил в рот еще одну восхитительную сладкую ракушку.
— Ска-жи-те, — медленно проквакала полосатая лягушка. — Ска-жи-те по-жа-луй-ста! Что такое кор-зи-на, кто такие ко-ро-тыш-ки, зачем им попадать на небо, что они разглядывают на земле? — Тут она на минутку остановилась перевести дух. — Всё, кажется, все вопросы задала.
— Вот и молодец, — сказала Афра. — Только отвечать он на них не будет. Потому что он занимается тем, что рассказывает, а не тем, что отвечает.
— Правильно, — сказал царь. — Я запрещаю вопросы.
Все умолкли и стали слушать дальше. Несмотря на боль в горле и на усталость, Hиктошка чувствовал себя счастливым. На земле, в Цветограде, его никто не замечал и у него не было друзей. А тут — с ним хотели дружить все. Царь пригласил гостя сыграть с ним после обеда в подводные шахматы. Дита сказала, что у нее есть еще целых шесть граммофонных пластинок с разными танцами и она хочет все эти танцы с Зефиром перетанцевать. С Афрой они договорились — как только стемнеет — пойти в ее обсерваторию смотреть на звезды: в Крабовидной туманности как раз вчера вспыхнула сверхновая звезда. Лягушка Полина приглашала к себе домой — ей не терпелось познакомить Зефира со своей семьей. Военный советник Раккарак звал в казармы, осматривать его образцовый креветочный гарнизон, экономический советник Баркап — в царскую сокровищницу, где хранилась самая крупная в северном полушарии жемчужина. Научный советник Угряп мечтал показать Зефиру новую холодильную установку, способную заморозить одиннадцать миллионов литров воды.
«У меня есть друзья», — думал Hиктошка, и от этой мысли у него во рту или в горле, а может быть, где-то в животе, становилось тепло и сладко — слаще, чем от сахарных ракушек и коралловой пастилы. Hиктошка всем им обещал — потанцевать, поиграть и посетить — и думал, как бы ему везде успеть и как бы кого-нибудь не разочаровать или не обидеть.
Но сейчас царь попросил никого к гостю не приставать, а внимательно слушать его рассказ о том, что делается на земле и на небе, потому что он, царь Нептун, будет потом задавать всем вопросы. Чтобы проверить, внимательно ли они слушали.
И Hиктошка рассказывал. Он говорил долго: про шар, про коротышек, про Цветоград, про небо, про птиц, про леса и про деревья. Он сам себе удивлялся — как это он стал такой разговорчивый? Бывало, за целую неделю ни с кем и словом не перемолвится. Но Hиктошке показалось, что не все понимают, о чем он говорит. Некоторые рыбки кивали — но не головами, как люди, а всем телом, наклоняя его вначале немного вверх, а потом немного вниз. Но при этом у них были такие круглые глаза, словно они не понимали вообще ничего. А полосатая лягушка зевала через каждое Hиктошкино слово. При этом она так широко раскрывала свой розовый рот, что туда бы легко могли поместиться самовар с граммофоном и еще что-нибудь.
— А у нас есть рынок, — квакнула вдруг Полина, перебив Hиктошку как раз в том месте, где он провалился через дыру в корзине.
— Да что же это такое? — возмутилась Афра, но Полина ее не стала слушать, а Дита сказала:
