Познание смыслов. Избранные беседы - страница 23
Конечно. Противостояние было всегда: Рим шёл на Восток, но и Восток или Азия шли на Запад. Поэтому здесь можно сказать, что есть два встречных движения.
Я бы сказал, что это движение двух Магдебурских полушарий[20] к соединению. Чингисхан шел на Запад… Кстати говоря, все эти разговоры о том, что Русь, как щит, приняла на себя «страшный удар монгольских орд», ослабила их и сорвала этот поход на Запад, – это всё одна из тех мифических картин, которыми евразийство так славится. Конечно, никого Русь не остановила, деревянные города и дружины не могли ослабить удар монгольской конницы, оснащённой тогдашней китайской техникой, огненными стрелами, сжигавшими эти города под корень…
Но концепция Чингисхана при стратегической оценке значения Европы была такая – условно скажем: «Нам это пространство скученных не интересно». Они сделали дугу, загибающуюся к Адриатическому морю, и решили, что Западная Европа вполне может существовать сама по себе.
Да. Но тут вот в чём дело. Мне бы хотелось поговорить не о прекрасно разработанной теории «прибрежной зоны», – это так называемые «Римланд», «Хартлэнд» («центральная суша»), их противостояние морю, талассократии, вся эта геополитика, которая напоминает некий синтез шахматной доски с картой, и всякие игры. Мне хотелось бы поговорить о том, что существуют некие парадигмы – атлантическая и евразийская, – на самом деле резко отличающиеся от того, как они сами себя презентуют и что они сами о себе думают. Потому что правда гораздо более жёсткая и более пессимистичная в обоих случаях: это глиняное человечество.
Глиняное человечество имеет очень часто необоснованные претензии на некую полноту, духовность, рафинированность. В то время как в действительности более глубокий анализ вскрывает некие омуты человеческого фактора.
Начнём с евразийства. Чем характеризуется евразийство? Прежде всего – если мы берём его в историческом, культурном, цивилизационном комплексе, – доминантой материализма. Империя Чингисхана – да, она, конечно же, не проповедовала марксизм-ленинизм, как наследник Чингисхана – Советский Союз. А Советский Союз многими современными геополитиками евразийской ориентации прямо рассматривается как реинкарнация империи Чингисхана. Естественно, при Чингисхане не было декларированного материализма – он только подразумевался. Он был в духе тенгрианства – «широкое небо над нами, просторная земля под нами» и так далее. Это глубокий материализм космистского толка. Это не «ползучий» эмпиризм – как работает материализм западного человека, – это на самом деле абсолютное доверие физической правде среды. Человек евразийства доверяет физической правде среды, физическому космосу, и он его обоготворяет. Потому что сами образы «верха», сами образы того, что для него представляется духовной проекцией, – это широкое, покрывающее небо. Сам образ этот конкретный – он, условно говоря, носит геометрический характер. Небо фигурирует во всех архаических традициях, но это же языческие традиции.
Это всё материалистическая подоплёка, но, скажем так, она абсолютизирована. Если в архаическом эллинском фольклоре это уравновешивается другими моментами – персонализмом, например (персонализмом олимпийских фигур, божеств), то в евразийском контексте этот материализм является доминантным. С этим же связано то, что этот материализм предполагает знаменитую чингисхановскую веротерпимость, которая на самом деле является просто всеядностью и безразличием к любой религии (там все религии – чужие). Единственная религия, которая вызывала неподдельную ненависть у монголов – ислам. Они его не переварили и вели конкретную, системную борьбу с ним.
Потому что они как бы на рыбью кость в своей глотке напарывались. Потому что последовательность, бескомпромиссность и абсолютная оппозиция глине: в исламе как финальной стадии авраамической линии содержится абсолютная оппозиция онтологии. Есть авраамическая линия, связанная с Откровением такой бездны, которая не дана в опыте; тут самое главное – бездна, не данная в опыте индивидуально. Вот настояние на этом вызывало конвульсии и ненависть. Пока не произошло обращение хана Узбека в ислам, и тогда уже пошёл процесс исламизации чингизидов. Но надо сказать, что Хулагу – чингизид, который контролировал Ближний Восток, – всю свою жизнь посвятил борьбе с исламом, очень беспощадной борьбе.
