Кражи еще не самое страшное. Старика сторожа под Новый год чуть не убили. На него напали, а он ружья не хотел отдавать. Лупили его так, что в больницу пришлось отправить.
Такие времена: ограбили, да не избили — спасибо надо сказать.
Под утро я еще раз вышел на улицу. Ночь была холодной. Босые ноги обожгла изморозь. В этот предрассветный час поселок спал и не подавал признаков жизни.
Преподаватель-железнодорожник, лишившийся и жены, и дома, еще двадцать лет назад заказал в районе очки толщиной с лупу. И от военных занятий его освободили, и пистолета в руке он никогда не держал. И где оружие взять, ни за что бы не сообразил. Так что он стрелять в таксиста не мог.
А кто мог?
Закапало, и я повернул к дому. На крыльце стряхнул с брюк налипшую траву.
Теперь я знал, кто стрелял в таксиста и из какого оружия. И что мне делать?
Я посмотрел в сторону сарая. Старший, похоже, еще и не ложился. Из-под двери сарая так же пробивалась полоска желтого цвета, поблекшая с проблесками утра.
Выстрел из охотничьего ружья
Он даже не понял, что именно его разбудило, но когда вскочил, увидел, что горит сарай. Иван Семенович бросился к двери, но она не открывалась. Он с трудом выбрался через окно. Дверь кто-то припер граблями. Этот кто-то и поджег сарай, и заодно бросил в колодец ведро навоза, так что Матвеев остался и без сарая, и без воды.
Он понял, что это было первое предупреждение.
Второе последовало через день.
Иван Семенович проснулся от того, что ему трудно стало дышать. Открыл глаза и увидел, что он привязан к собственной кровати. Рядом стояли трое. Один из них сказал:
— У тебя простой выбор. Или ты завтра продаешь свой дом и исчезаешь отсюда навсегда. Живой и с деньгами, понял? Или… Тебе так и так пора на тот свет перебираться, зажился ты, старик. — И он ударил Ивана Семеновича. Потом скомандовал: — Всё, уходим.
Иван Семенович с трудом освободился от связывающих его пут. Вышел на улицу умыться. В небольшом зеркальце отразилась его небритая физиономия со следами ударов.
Иван Семенович зашел к соседу — Матвееву. Тот рубил дрова. Увидев синяки на лице Ивана Семеновича, забеспокоился:
— Что произошло? Кто вас ударил?
Тот присел на скамейку:
— Слушай, меня заставляют дом продать. Что делать?
Матвеев посмотрел на него и сказал:
— В такой ситуации лучше продать, Иван Семенович. Жизнь и здоровье дороже.
— А я не хочу, чтобы всякая мразь мной командовала!
Матвеев проснулся под утро от какого-то шума и вышел на улицу. Крики доносились из соседнего дома. Он удивился: Иван Семенович был человеком на редкость спокойным и скандалов не выносил. У соседского дома стояли две машины.
Матвеев некоторое время постоял в растерянности — не зайти ли к Семенычу? После вчерашнего разговора он беспокоился за жизнь соседа. Но тот, кажется, упоминал, что ждет гостей, а вмешиваться в чужие дела Матвеев не любил и пошел досыпать. Потом, сквозь сон, ему словно послышался выстрел. Но он уже крепко спал.
А наутро увидел у соседнего дома милицию. Подошел. Прямо на его глазах тело Ивана Семеновича вынесли из дома.
— Застрелился, — объяснил ему милиционер. — Ночью. Из охотничьего ружья.
— Не может быть! — вырвалось у Матвеева. — Иван Семенович был бодрым и жизнерадостным человеком. Он собирался жить лет сто.
— Еще как может быть, — невесело усмехнулся милиционер. — Вставил дуло в рот, ногой нажал на спусковой крючок.
— Послушайте, — сказал ему Матвеев. — Ему угрожали. Ночью у него были какие-то люди. Они кричали друг на друга.
— Вы сами их видели, можете описать? — Милиционер вытащил блокнот.
— Нет, я слышал голоса и видел две машины у дома.
— Номера не запомнили?
— Издалека не видно. Одна — вроде бы «Волга».
Милиционер спрятал блокнот:
— Жаль… Хотя особого значения это все равно не имеет. Типичное самоубийство. Нам тут делать нечего.
— Но ведь есть же такое понятие «доведение до самоубийства»!
— Есть, — угрюмо ответил милиционер, — но у меня на участке одно нераскрытое убийство, четыре ограбления со взломом и два изнасилования. С меня достаточно.
Он небрежно козырнул и пошел к машине.
Председатель дачного кооператива, тоже пожилой человек, отвел Матвеева в сторону:
