– Услышали, нет? – произнес он себе под нос и тут же скомандовал: – Бегом. Отсюда. Тем же маршрутом.
Однако Дима потратил еще с четверть минуты, чтобы добежать до угла дома и выглянуть по другую его сторону. Понятно было, что дом на шоссе не выходит, и что он там думал увидеть, капитан-лейтенант не представлял. В итоге выходило, что они просто потеряли время.
– Дурак, – объявил он курсанту уже на бегу. – Минус два патрона на какую-то дуру… Причем на свою, родную… Но стреляешь неплохо.
С пяти или шести метров навскидку в проем окна – это действительно было несколько выше среднего: сам он из пистолета стрелял ненамного лучше. Но их всегда учили, что это «статусное оружие», и он никогда не думал, что ему придется пользоваться пистолетом «фактически». Именно так говорилось среди моряков. «Быть готовым к фактическому применению оружия»…
Продолжая злиться на себя, на курсанта, на безымянную тупую бабу позади, он вывел бумкающего своими ботинками по мерзлой земле парня обратно к тем же воротам перед стройкой. И снова в тот же проем между двумя заборами. Ясно, что отсюда надо было уходить: если сдвоенный выстрел услышали с шоссе, то могут и даже должны послать хотя бы отделение разобраться. Но заборы были глухими. Пробежавшись дальше, он попробовал поколотить в пару калиток, но никакого видимого толка от этого не было – в этих дворах даже собаки не гавкали. При этом капитан-лейтенант каждый раз сколько-то времени ожидал ответа на свой стук и прекратил глупое времяпровождение, только поймав насмешливый взгляд курсанта.
Потом заборы с двух сторон наконец-то закончились, они обежали угловой дом, потом еще один и выбрались в другой проулок. Сбоку между домами просвечивала дорога, но это было не шоссе, а та же асфальтовая полоска, по которой они пришли, только ушедшая вперед и вбок и давшая там совершенно непонятный изгиб. Почему-то капитан-лейтенанту показалось, что им стоит поторопиться, и они наподдали, хотя оба и так задыхались. Один из попавшихся им по пути домов оказался классическим «домиком в деревне» – деревянным низким домом в полтора этажа, стоящим посреди покрытых инеем голых яблонь. Забор вокруг него тоже был совершенно нормальным, из редкого штакетника. Открыть калитку заняло у них секунду, и, пробежав участок наискосок, они наконец-то увидели шоссе.
Зрелище было впечатляющим, от него у капитан-лейтенанта стало холодно на сердце. Через крашеные досочки и лысые кусты шоссе просматривалось в самую меру, и, засев за прислоненной к стене сарая укрытой навесом поленницей, шепотом матерясь, они смотрели. Мимо катились без преувеличения сотни машин, одна за другой, с минимальными интервалами. Рев мощных двигателей нарастал и падал, и так раз за разом: «Фху-у-у… Фху-у-у…» В колонне преобладали тентованные грузовики, причем даже через сетку кустов и забора, когда можно было видеть только силуэты, а не детали, различалось, что машины нескольких типов идут вперемешку. Вспоминая какие-то прочитанные в детстве книги, капитан-лейтенант подумал, что наблюдатель должен считать, сколько транспорта прошло по дороге за какое время, – это вроде бы может пригодиться. Но «на месте» никакого смысла в этом он не нашел: поток вражеской техники был сплошным.
– Слушайте… – вдруг в четверть голоса спросил курсант. – А это точно не наши?
– Как это?
– Ну… Мы же не видим точно. Флагов никаких не развевается, и вообще.
Это прозвучало натурально тупо, и капитан-лейтенант вздохнул. Контузию просто так со счетов не списывают. А они сидят тут, под носом у смерти, ждут приключений.
– Отходим. Задом и тихо.
– Товарищ капитан-лейтенант!
– Тихо, я сказал.
– Но мы вообще не знаем…
– Курсант Иванов!
– Я!
– Рот закрыл! И с закрытым ртом начал пятиться назад. Понял, нет?
В этот раз Дима смолчал. Позже, когда они в каком-то из разговоров вернулись к этому эпизоду, он объяснил, что он и не думал серьезно, что это могут быть свои. Но ему казалось неправильным, неверным, что вот они потратили силы, дошли до вражеской колонны и отойдут назад, не сделав вообще ничего. Даже не поняв, кто это катится мимо. О смысле «увидеть и узнать» он тогда не думал вообще. Слава богу, капитан-лейтенант способен был размышлять трезво: своей задачей он видел не играть в разведчиков, а дойти до своих живыми. Риск засветиться перед вражеской колонной был большим, а пользы от получения сведений о национальной принадлежности этих конкретных миротворцев и демократизаторов не предвиделось. В их активе имелись лишь десяток патронов к автомату и сколько-то пистолетных. И кухонный нож, полученный на прощанье у той же доброй женщины, оставшейся в городе ждать, во что это выльется. Будут ли приехавшие на танках и бронетранспортерах люди бороться, как горячо обещали, за права человека и свободу самовыражения, а в перерывах цивилизованно ходить в музей Канта и музей янтаря, покупать сувениры и дегустировать местное пиво. Или, наоборот, тут же начнут требовать у населения «
