Вообще с самого начала его план был просто обречен. Не «на провал», как гласит затертый литературный штамп, а вообще и окончательно обречен. На кранты.
– Сильно болит?
– Угу…
К этому он тоже привык. «Угу» оказалось словом, которое отдавалось в голове меньше, чем, скажем, «ага». Поэтому Дима употреблял именно его. Более длинные слова давались ему еще труднее. По сравнению с довольно бодрым первым днем выглядел он паршиво, и капитан-лейтенанта тревожило даже не столько это, сколько очевидная нехорошая динамика. Впрочем, ситуация вокруг была настолько остра, что и это было не самым плохим.
– Видишь его?
Курсант смолчал и даже не стал кивать, только изменил выражение глаз. Оно тоже казалось больным, но по-другому.
– Отсюда не достать.
Капитан-лейтенанта трясло ознобом, именно поэтому он и говорил так много. Судя по ощущениям, температура не была особо высокой, максимум 37,5, но ее хватало, чтобы чувствовать себя отвратительно. Во рту был гадкий кислый вкус, но и с этим ничего нельзя было поделать: под рукой как-то не находилось ни теплого питья, ни зубной щетки, ни хотя бы жевательной резинки.
– Суки. Просто суки.
На этот раз курсант Дима позволил себе неглубоко кивнуть, и от этого его лицо стало еще более бледным.
Ясная Поляна – это было не то место, где жил великий русский писатель Лев Толстой. Точнее, не только то. Ясная Поляна была, оказывается, еще и в Калининградской области; если точнее, в ее Нестеровском районе. Довольно прилично выглядящий малоэтажный поселок с несколькими двухэтажными белыми домами в центре однозначно немецкой постройки, украшенными сейчас трехцветными германскими флагами.
– Я бы понял, если бы тут «Леопарды» на перекрестках стояли… Но ни хрена ведь, ни хрена!
Голова гудела как колокол, а пальцы положенной на ствольную коробку автомата кисти руки мелко тряслись. Оказывается, патронов к автомату у них как не было, так и нет, но зато пистолетов теперь было два на троих. Впрочем, уже полчаса с лишком как один на двоих: курсант Рома был вне досягаемости, как на Марсе. Они договорились, что он не отойдет от их позиции дальше чем на три десятка метров: дистанция, на которой капитан-лейтенант мог попасть в цель хотя бы одной пулей из пяти. Но Рома проявлял много инициативы с самой первой их встречи и не изменил себе и сейчас. Приказы старшего по званию он воспринимал максимум как общее руководство к действию. И вообще, большую часть думал, а не слушал с обращенным внутрь себя взглядом. Это производило впечатление. Откуда у не участвовавшего в обороне училища курсанта пистолет, это капитан-лейтенант не выяснил до сих пор, хотя в принципе догадывался. Откуда у него манера действовать четко и преимущественно самостоятельно, не мог даже представить.
– О, назад пошел! Смотрим!
Камень, к которому они прижимались, был похож на громадную грушу, наполовину ушедшую в землю под собственной тяжестью. Он высасывал тепло из тел, будто клизма, и озноб становился все сильнее. Снова убрав руки с пустого автомата, офицер засунул обе кисти в рукава навстречу друг другу, пытаясь унять дрожь. Курсант Рома шел назад, к ним, не особо торопясь. Одна рука помахивает в такт шагам, вторая засунута в карман. Причем засунута левая, а не правая, хотя парень правша. Пятьдесят метров. Чуть ближе половины расстояния, на какое он ушел. Случись что – не достать и из «глока», не то что из «ПМ». Откуда парень взял «глок»? С кого снял?
Капитан-лейтенант клацнул зубами и с завистью убедился в том, что Роман идет с совершенно спокойным лицом. Минута, еще минута. Как и положено, он прошел мимо, не останавливаясь, не произнеся ни слова. Вместе со вторым курсантом бывший преподаватель радиотехники продолжал внимательно вести наблюдение, выжидая еще минуту, – не покажется ли кто за ним. Нет, пусто. И вообще, на улицах ни малейшего движения: ни машин, ни мотоциклов, ни просто идущих по своим делам людей.
Короткий свист сзади – и они по очереди оторвались от камня и осторожно оттянулись назад. Метров через двадцать можно было уже распрямиться, и оба нагнали парня одновременно.
