– В экономике формулировки звучали лучше?
– А как же! «Размер внешнего долга США на конец 2012 бюджетного года (30 сентября) превысил 16 триллионов долларов. С учетом размера номинального ВВП в 15,7 триллиона долларов, отношение долг/ВВП достигло 103 % и продолжает расти приблизительно на 1,5 % в месяц». Интересно?
– Жуть.
– А я вот так часами могу! С цифрами и индексами! А я ведь не финансовый аналитик, вообще не специалист в этой области. Знаешь, про это можно вот такую книгу написать, толще «Капитала» Карла Маркса.
Полковник показал, так и не тронувшись с места. Николай смотрел на него мрачно.
– И будет она еще написана, вот что важно! И станет бестселлером не хуже «Гарри Поттера»! Не сомневайся, десятки экономистов писали диссертации, писали обзоры, писали аналитические записки. Ратуйте, громадяне! Россия занимает восьмое место в рейтинге держателей государственного долга США! Не только абсолютные цифры, доля американского государственного долга перед Россией тоже растет! Ужас какой… Вот где кровавые преступления нашего с тобой режима, вот где собака-то зарыта… Ну, и еще в дюжине мест, конечно. В размере нашего собственного внешнего и внутреннего долга включительно… И в их динамике, что еще более важно. Вот что надо было в первую очередь анализировать, а не число самолетов. Щас тебе… Те умники, кто мог ляпнуть, что возвращать долг вредно, по мозгам получали со всего размаха раз за разом. Постепенно дошло, конечно, перестали «ляпать». Вот и положительная динамика в выводах…
Полковник наконец замолчал, посмотрел на Николая с высоты своего роста и покачал головой, как большая злая птица. Вроде вороны.
– Не понял ничего? – резко спросил он.
– Почти, – спокойно подтвердил Николай. – Кроме последнего, наверное. Мне тоже казалось, что отношение к человеку, который должен тебе сильно много денег, будет в целом более бережным и доброжелательным, чем к тому, который вот был должен, а теперь уже нет. Вот и «проекция», которую вы хотели.
– Устами младенца… – Полковник криво повел губами. – Да чтоб это все… В общем, верно. Ну, пошли?
– Вы уже спрашивали.
Они снова двинулись по коридору. Старые доски скрипели под ногами, под слоем линолеума. Странно, но Николаю подумалось о том, что ни разу за последние дни он не представлял, что будет через пять минут, к какой двери его подведут, что покажут. Пора бы уж и привыкнуть.
Я думаю, что во вторжении НАТО в Косово имеется элемент, в котором никто не может сомневаться: воздушные атаки, бомбы не вызваны материальной заинтересованностью. Их характер – исключительно гуманитарный: главную роль играют принципы, права человека, которые имеют приоритет даже над государственным суверенитетом. Это делает вторжение в Федерацию Югославия законным даже без мандата ООН.
Вацлав Гавел – чешский писатель, драматург, диссидент, правозащитник и государственный деятель, последний президент Чехословакии (1989–1992) и первый президент Чехии (1993–2003). Один из основателей Гражданского форума. Член Европейского совета по толерантности и примирению.
– Дура, ну какая же дура! Ну это же надо! Нет, давно я такого не видал, даже самому странно!
Интонации у лейтенанта были удивительные. Они подошли бы взрослому человеку, тридцатилетнему как минимум. С семьей, детьми, с жизненным опытом. Этому явно было лет 25 или 26.
– Чем думала, а?
Вика глядела на лейтенанта, хлопая глазами, как кукла. Делала она это специально, потому что знала, что такое работает. Но в этот раз толку не было. Почему-то.
Тот махнул рукой и одновременно мотнул головой, как мультипликационный персонаж. Рост 180 с плюсом, светловолосый, что все же редкость даже в северо-западном регионе. И с невероятными светло-зелеными глазами.
– Уже поздно.
– Да сам я знаю, что поздно.
Лейтенант вздохнул и все же перестал раскачиваться с ноги на ногу, сел.
– Они сами там, конечно…
Снова раздраженный жест рукой, и она снова похлопала ресницами, как умела. Нет, без толку, даже не смотрит.
– И мне комбат приказал, я тоже ничего не сделаю. Но сама-то ты!
Лейтенант наконец поднял глаза, посмотрел прямо на нее, и Викино сердце пропустило один самый главный удар. Да, она была дура. Нашла, о чем страдать в такой-то момент. Не то чтобы ее судьба сию секунду решалась – она уже решилась, но от этого удивительного лейтенанта должно было зависеть очень многое. А она не могла сосредоточиться.
