– И что это значит?
– Что-то такое я помню уже… В Ираке, кажется. Тогда в самом начале второй войны сформировали «законное правительство» из иракских эмигрантов прямо на территории США. Бежавших от режима Хусейна – кого-то он там серьезно давил, без шуток.
– Еще раньше было, – вдруг сказал сумасшедший серьезным голосом. – «Зимняя война», которая советско-финская, начавшаяся в 1939 году. Там был финский президент Юхо Паасикиви, но Сталин сформировал второе правительство. Наше и у нас, хотя и из финнов. И вот это правительство, прямо из Москвы, попросило ввести войска в Финляндию… Если я не путаю.
– Иронично.
– Хреново.
Оба комментария были от офицеров, курсанты промолчали, переглянувшись. Как бывало уже не раз за последнюю неделю, у капитан-лейтенанта возникло в глубине живота неприятное ощущение того, что он упустил что-то очень-очень важное. Почему-то вспомнилась та бредовая картина, которая привиделась ему в ледяной долине на подходе к чужому посту – темноволосая женщина в разорванном красном платье, ростом в два человеческих…
– Ребята…
– Кого туда назначат? Если еще не назначили?
– Угадай с трех раз. Новодворскую. Явлинского. Макаревича.
– С чего это?
– Демократы и русских не любят.
– Новодворскую не назначат. От нее блевать даже их собственные дипломаты будут.
– Ребята, – повторил он уже четче. – Ну-ка быстренько собираемся и уходим отсюда.
– Ну товарищ капитан-лейтенант! Ну давайте еще посидим. Вы отодвиньте занавесочку – видите, погода стала какая?
Капитан-лейтенант посмотрел на Диму так, что того качнуло. Отставной майор уже собирал со стола приспособления для чистки, закрутил масленку поплотнее. Да, этот не «секретный спецназовец». Этот настоящий боец, хотя и потасканный жизнью.
– Куда двинем?
– Куда попало. – Он мягко кивнул на снова сидящего в оцепенении хозяина дома. – Но очень быстро.
Все ускорились раза в четыре. Причем действуя молча. Взяли у хозяина несколько потертых свитеров, которые всегда хранятся в каждом доме и которых так им не хватало все эти дни. Формально спросив разрешения, хотя это не успокоило совесть совсем. Но да, не взять их было еще более неправильно, чем взять. Взяли из комода все наволочки и простыни, какие нашли, не новые, вытертые. Оттенка, похожего на сероватый цвет весеннего снега. С продуктами обошлись чуть более справедливо, но и это было плохо. Они уже привыкли мало есть, но четверо есть четверо, как тут ни дели.
– Приемник возьмем?
– Нет. Большой слишком… Ему оставим, себе найдем другой. Все, пошли. Эй!
Мужчина поднял голову.
– Запри за нами. Держись. Может быть, она еще вернется.
– Не вернется.
– А ты жди.
– Я жду. И ищу. Но она не вернется. У нее диабет. Инсулинозависимый. Дома двадцать флаконов еще осталось – месяца на полтора хватило бы. Но она все равно ушла искать машину, добраться хоть до города, хоть до… И еще питаться надо правильно.
– Рома, головным, Дима замыкает. Пошли.
Закрывая за собой дверь, капитан-лейтенант Дмитриев чувствовал, как шевелятся под теплой шапкой его коротко обстриженные вчера волосы. Нет, его интуиция явно права: пора было уходить. Вчера они услышали по радио про ту историю с Тэтц, уже как бы забытую «снаружи», но отлично всем помнящуюся «внутри». Сегодня про это, про то, что он ни разу не подумал. Про марганцовку думал, и даже нашел ее в этом доме, и полечил себя и своих, а вот про это… Каково сейчас по-настоящему больным людям? Не таким, как несчастный мужчина в оставшемся позади обреченном доме, и тысячам таким же, как он, – а другим? Тем, кому поможет конкретное лекарство под известным и домочадцам, и врачам названием? Больным диабетом, больным сердцем, язвенникам, онкологическим больным? Им непросто жилось в России и в мирное время, а сейчас… Когда аптеки или закрыты, или разграблены, когда худо-бедно работавшая социальная служба исчезла туда же, куда исчезло все остальное, сверху донизу: от снабжения продуктами до почты. Переломанная нога сейчас неизбежно означала смерть. Наличие серьезного хронического заболевания – почти наверняка тоже. А дети? Новорожденные в том числе?
На ходу Антон замычал от злости так, что его окликнул идущий позади старик. Назвавший себя «майором Майоровым», но отказавшийся назвать имя и род войск. Нашедший их сам, – значит, не так уж трудно было найти? Пока не выглядевший обузой. Мягко говоря. С пулеметом-то. По всем признакам – да, не врет, что офицер. А раз так, то может и не врет, что ходил в «дальние походы». Тогда род войск становится понятным. Тогда хорошо, что он здесь, сколько бы ему ни было лет. Сколько там было дивизий морской пехоты у СССР на пике расцвета, в 80-х годах? Что там говорили в те годы японцы о Курилах, а поляки о Катыни? Как, совсем не говорили? Ну, надо же, какое совпадение…
