Офицер спросил о чем-то солдата рядом, но она не услышала. Тот показал рукой в сторону, причем поднял ее устало, небрежно. Вика и сама чувствовала, как выдохлась, хотя ничего особенного не сделала. Побегала, попереживала. Постреляла без какого-либо толка. Она улыбнулась сама себе. Ну что же, не все так плохо. Зато живая и целая. А не как… Вика поглядела через правое плечо, и настроение опять испортилось. Решив больше туда не глядеть, она зашагала за остальными. Через пять шагов пришлось перейти на бег, а через двадцать – на очень быстрый бег, потому что происходило уже многое. Судя по всему, по найденной взводом дыре теперь шел целый батальон со своим усилением – зенитчиками, артиллерией, инженерными машинами. Или неполный батальон, она не была уверена. Считать МТ-ЛБ было невозможно: слишком их было много. Некоторые отличались от остальных, а на одной она явно увидела следы повреждений. Стала приглядываться и тут же заметила их еще на нескольких, причем все разные. У одной был наполовину вырван и криво загнут на сторону люк водителя, и на ней Вика задержала взгляд, но все это в любом случае заняло секунды. Она боялась не успеть, что выглядело даже смешно. Уедут без нее, вот стыдоба-то. Ну, какая из двух, стоящих рядом, в стороне от железного потока? Номеров нет или она их не видит, и обе машины не с «Кордами», а с НСВТ, так что приходится гадать. Люди в форме тоже похожи, но тягачи еще больше.
– Ых, Петрова. Жива.
Сержант не спросил, а констатировал. Вид у него был странный. Как у пьяного. Точнее, не как у пьяного, а как у вышедшего из запоя, потому что от него не пахло.
– Борю не видела?
– Кого?
Сержант пожал плечами и поморщился. Да, она никого почти не знала по именам. Прибыла, их раскидали, и началось наступление. Какие претензии?
– Залезай, сейчас пойдем дальше.
– Куда? – не удержалась она.
Командир ее отделения посмотрел так, будто хотел пошутить. Про Берлин, наверное. Однако ничего не сказал, равнодушно отвел от нее глаза. Вика пожала плечами и пошла в обход машины к люкам в десантное отделение. Странно, что сержант ни слова не сказал про то, что она залита засохшей уже кровью, не поинтересовался ничем, что она видела и делала. Может быть, сам все знал? Или был среди тех, кто был с лейтенантом, когда она туда добежала. Она не помнила.
Она заглянула в десантное отделение, уже взялась пальцами за бортик, чтобы залезть вовнутрь, и остановилась, стараясь унять заколотившееся сердце. Прикрыла глаза и провела так секунду или две, наслаждаясь темнотой. Открыв, уже не стала смотреть: отвернулась и отошла деревянной походкой. Так же деревянно залезла на броню, поближе к пулеметчику. Тот посмотрел на нее и молча кивнул, занятый своими делами. Вика в очередной раз поразилась, какие громадные у этого пулемета патроны, и тут же сообразила, что ее отпустило. Вид покрытого запекшейся кровью пола и двух тел по бортам, с их руками по швам, выбил ее из колеи, но не больше, чем на неполную минуту. Уже прогресс.
– Мы победили? – повторила она уже почти забытый вопрос в спину пулеметчика.
Тот ответил не сразу, а еще довольно долго молчал, продолжая работать. Потом все же обернулся.
– Вроде того. Ты тут была?
Вика не поняла вопроса, но поняла интонацию, и утвердительно кивнула.
– Гену убило, – глухо произнес боец и снова отвернулся.
– Это кто, водила?
Сказанное объясняло многое.
– Угу. Его ранило сначала… Он потом умер. Но победили, да. Видела?
– Да, – снова подтвердила Вика. – Шесть самоходок. Незнакомые, никогда не видала. И не думала, что у поляков есть такие. Половину работы гранатометчики сделали, наверное.
– «Паладины», – не просто усталым, а уже совершенно равнодушным тоном сказал пулеметчик. – Натовские. Я одного …ячу, а он все едет и едет. Но баки у них по бортам. Горят.
В этот раз она не нашлась, чем ответить. Но сержант залез на броню и уселся рядом с ней, поэтому оказалось, что можно и не отвечать. Они обменялись быстрыми взглядами, и сержант опустил глаза первым. Машинально Вика оглядела себя. Что в ней такое, что на нее так смотрят? Бретелька из-под бушлата выбилась?
