– Кто огнеметчик?
Отделение начало переглядываться, демонстрируя свою тупость. Впрочем, говорящий по-сербски немолодой Денисыч уже показывал, что не прост.
– Товарищ… лейтенант. Отделение в ваше распоряжение… прибыло… Командир отделения рядовой Цыплаков… Разрешите доложить, огнеметчиков в отделении нет. Пулеметчиков тоже.
Вставший напротив них лейтенант сморщился, как от кислого.
– При-ибыло, – передразнил он. – Вижу, какой народ тут ко мне прибыл. Толку от вас… А мне сказали, что химики.
– Так точно, химики.
– Зарин-зоман учили, химики? Вместо огнемета?
– И это тоже, товарищ лейтенант. Минут пять или даже десять. Остальное время – стрелковые упражнения. Здесь все добровольцы. Ни одного дезертира в отделении за столько дней. А у вас?
Лейтенант посмотрел на командира их отделения как на нечто невиданное.
– Я не понял, боец? Ты борзый?
– В тот раз меня звали Скорый, товарищ лейтенант. Мне 40 лет. Я отдаю честь звездочкам на ваших погончиках, и я буду исполнять ваши приказы, можете не сомневаться. Как и мои люди. Но у меня на счету есть убитые. Не надо со мной обращаться как с первоклассником.
– Когда, где? – коротко поинтересовался лейтенант, не изменив выражения лица.
– Югославия, самый последний набор. Не РДО, не «Волки». Просто среди сербов. В Игмане в основном. Чуть больше, чем полгода, почти 7 месяцев.
– Кем?
– Разведчик-стрелок, разведчик-корректировщик. Был. С 60-миллиметровым минометом умею обращаться.
– Это еще что?
– Американский. Уже тогда был старье…
Несколько человек из разглядывающих их рассмеялись. Лейтенант тоже улыбнулся, и Вика решила, что теперь все будет проще. Однако перекличку произвели точно по уставу, а имена и фамилии офицер записал в блокнот, развернутый на коленке. На фамилию Петрова он поднял глаза и одновременно брови, как кот.
– А это кто?
Вика вышагнула вперед. Она уже знала, что козырять офицерам здесь не надо, поэтому просто встала «руки по швам» и назвалась.
– Медсестра?
– Никак нет, стрелок.
– А, ну-ну… Ты думаешь, много тебе придется стрелять?
Она не знала, что можно ответить, чтобы не показаться дурой. Безнадежное задание самой себе.
– Да мы тут вообще не стреляем, – коротко объяснил лейтенант, даже не собиравшийся ждать от нее какого-то ответа. – Ни разу не пришлось за столько дней уже, представляете?
– Как же нет? – неожиданно возразил один из его собственных людей. – А помните, по вертолетам тогда?
– Ну? По вертолетам, это да, это было. А по людям нет.
Сказав это с таким глубокомысленным видом, он стал уже совершенно нормальным. Даже поза изменилась. С двух сторон подтянулись еще человек пять такого же вида «бывалых бойцов», и лейтенант хорошо поставленным голосом наконец рассказал им о происходящем. Как и другие, он понятия не имел ни о какой высокой стратегии, о происходящем в Вашингтоне, Лондоне и Кремле, да хотя бы и в Центральной полосе России. Но лейтенант был «кадровым» и внятно понимал происходящее здесь, на месте. Оправившись от первого потрясения, командование превратившегося в Северо-Западный оборонительный район округа развило завидную активность. Заключавшуюся не в «накоплении сил», а в резкой и эффективной работе по осторожно подходящему первому эшелону войск агрессора всеми имеющимися средствами. Одновременно с массовой, практически тотальной мобилизацией накопленного страной за десятилетия потенциала. И что любопытно: плюнув на дезертиров и положившись на нормальных мужиков, не зассавших остаться в строю, когда дошло до реального дела. Озверевших от произошедшего и не боящихся рискнуть и собой, если надо. Примечательно, что, когда лейтенант говорил об этом, его молодое лицо стало на секунду удивленным.
Сутки назад сводная маневренная группа их участка Северо-Западного оборонительного района нанесла контрудар по головным элементам польской 12-й Щецинской механизированной дивизии, чувствительно потрепав одну из четырех ее бригад. По словам лейтенанта, одна из ушедших в охват танковых рот сумела пройти в тыл зарвавшимся полякам на три десятка километров, вволю порезвилась среди тылов и, потеряв всего пару машин, вернулась назад с пустыми боеукладками, но со свисающими с гусениц останками ремонтников, саперов, медиков и квартирьеров в польской военной форме. В нескольких других местах вышло далеко не так лихо, но все же, по словам того же лейтенанта, на их участке армия, в общем, пока несла потери ненамного большие, чем наносила их.
