Группа из трех танков вокруг пузатой автоцистерны, причем не военной, а гражданской, выкрашенной в оранжевый цвет. Один из танков явно поврежден: броневой лист над левой гусеницей приподнят и смят, как птичье крыло. Четверо мужичков в грязных куртках стоят рядом, тупо на это глядя, – все как один почему-то низкорослые и на первый взгляд похожие, как близнецы. Застывшая вдоль улицы колонна бронетранспортеров без единой эмблемы и даже без номеров на броне. Человек 50 или 60 солдат с оружием, но без бронежилетов и шлемов стоят парами или группками, провожая бегущих глазами. Поставленная отдельно от всех машина совершенно незнакомого типа, какая-то футуристическая по виду: с двумя толстыми пушечными стволами, с барабаном радара, с пакетами ракетных направляющих по бокам. Разложенный на земле лист брезента, прямо на нем – двое носилок. На обоих раненые; на них Вика постаралась не смотреть. Еще одна БМП-1, совершенно неповрежденная, а вот третья – с целой россыпью выбитых по борту участков краски: явно прошлись по крайней мере из автомата.
– Взвод, сто-ой! Разобраться по отделениям! Командиры отделений, произвести перекличку!
Никто никуда не делся, и Вика машинально заключила, что это хорошо. Даже тип, у которого по ее вине отобрали дорогостоящий прибамбас, тоже не дезертировал: стоит здесь же. И даже не с особо мрачным видом: видимо, есть на что отвлечься.
– Седьмая! – гавкнула она в свой черед. Ни по росту не последняя, ни по алфавиту, уже хорошо.
Между этим и чем-то следующим не прошло и минуты: прибежавший молодой парень со свежим синяком на половину лица обменялся с командиром отделения несколькими словами, и их опять погнали бегом. Одних в одну сторону, других сначала с ними, а потом вбок по перпендикулярно уходящему переулку.
По дороге она смотрела, наслаждаясь и злорадствуя. Техника такая, сякая и разная. Половину типов боевых машин она не могла опознать даже приблизительно. Вроде бы утыканный антеннами фургон – это командно-штабная машина. А может быть, что-то для наведения ударной авиации либо, наоборот, какой-то из компонентов ПВО. Вот еще танки, причем один из десятка – явно менее крупный, чем все остальные, хотя и похожий по силуэту. Что бы это значило?
Потом она остановилась на бегу, точно так же, как и все. Без команды.
– Гля, ребя…
Начавший не договорил. «Ребя». Этого слова она не слышала лет десять. Со средних классов школы, с пятого или шестого.
– Чего уставились? Бегом, я же сказал! Бегом!
Командир их отделения тоже был рядовым. Повышать его в звании, давать какую-то лычку так и не стали. Он пялился на сидящих точно так же, как и все они. Человек семь или восемь, сразу не сосчитать. Кружком, прямо на задницах, на морозной земле. Лицами друг к другу. В довольно темных камуфляжных куртках. Насколько она видела, покрытых разноцветными округлыми пятнышками сложной формы, вроде таких, из каких вырезают пазлы на 500 или 1000 кусочков. Без шлемов, без брони, без разгрузок, но с многочисленными карманами на рукавах и прямо на груди курток. Лица непривычные, чужие. На лицах – разные выражения, но среди них главенствует растерянность и даже не страх, а ожидание страха. Рядом, тоже кружком, – четверо часовых, к автоматам примкнуты длинные штыки. Оружие направлено на сидящих, чего, наверное, нельзя делать, правда?
До нее не сразу дошло, что все это означат. Увидеть всю эту картину целиком заняло секунду, а вот понять – гораздо дольше. В другое время ей стало бы за это стыдно.
– Насмотрелись? Бегом!
И по матери, разумеется. Будто взрослому человеку нельзя обойтись без этого, если он в форме, с оружием и на настоящей войне.
Она согнала изумленное оцепенение и помчалась за всеми остальными, тяжело бумкая подо всем своим грузом. Все более тяжелым с каждой минутой, несмотря на недавнюю передышку. Теперь болела еще и спина, не только руки, шея и ноги. На последующих пятидесяти метрах она чуть не сдохла, но все же выдержала и их, и еще три раза по столько.
– Прибыли наконец-то, а? Вы что, на троллейбусе ехали?
Все пыхтели, как загнанные кони. А она – как кобыла, разумеется.
