Идя по коридору и раздумывая об этом, он услышал глухой, надсадный вопль. Кричал какой-то большой и, видно, очень несчастный зверь. Костя выбежал на палубу, перегнулся через мокрые перила. Мимо проходил знакомый матрос.
— Кто там ревет? — спросил у него Костя.
— Осторожно, парень, не сыграй за борт, — сказал он, не останавливаясь. — Сирена на маяке. Пришли на твой остров. Проклятый туман!
На носу загрохотала цепь, раздался всплеск. Цепь долго гремела, вылетая из клюза. Наконец грохот прекратился, и палуба перестала вздрагивать: остановились машины.
— Пришли! — сказал Костя и побежал в свою каюту.
На следующее утро Костя сидел у окна и, спеша как всегда, жевал булку с маслом, запивая ее горячим кофе. Рядом сидел отец в знакомом сером костюме. От него пахло табаком, морем и еще чем-то необыкновенно родным. Отец нисколько не изменился за полгода, и Косте уже казалось, что вообще ничто не изменилось и они всегда жили в этом домике, таком же, как на берегу Черного моря. Мама то же самое сказала вчера вечером, как только вошла сюда.
— О, да это наш дом! Как он сюда попал?
Сейчас она наливала кофе у плиты: папа любил горячий кофе. Тикали знакомые часы-ходики, та же клеенка на столе и те же тюлевые шторы на окнах. Только за окном все незнакомое: приземистые сосны с изогнутым стволом впились корнями в коричневую скалу; на камне сидит угольно-черная птица с оранжевым носом, желтым хохолком и смотрит на ровное, будто вылитое из стекла поле. Это океан. Он только кажется спокойным, а там, за волноломом, он бешено налетает на каменный барьер: грохот прибоя долетает даже сюда. Далеко, почти на горизонте, видно несколько темных черточек, они быстро движутся к берегу. Доносится мягкий неторопливый стук. Это возвращаются с уловом рыбаки.
Но Костя ничего не видит и не слышит, кроме диковинной птицы. Он схватил отца за руку и застыл, глядя в окно.
Птица подпрыгнула и полетела к воде, часто махая крыльями.
— Это топорок — морской попугай, — сказал отец. — Странная птица. Живет в норе, как суслик.
— Он ручной? — спросил Костя.
— Не вздумай совать руку в нору. Самая дикая и кусачая птица. Но очень домовитая... Ни за что не бросит своего гнезда. Вот и терпит наше соседство. Ну, спасибо, Дуня. — Отец встал. — Я пошел.
— И я с тобой, — сказал Костя.
— Идем, — кивнул отец.
— Когда придете обедать? — спросила мама.
— Как всегда, в три. Костя тебе рыбы принесет на обед. — Отец отодвинул свой стул к стене и протянул руку к старой зеленой шляпе, висевшей в углу возле окна.
«Все так же, как в старом доме», — снова отметил про себя Костя.
...Отец шел быстро по каменистой крутой улице к морю, то и дело приподнимая шляпу и раскланиваясь со встречными. Здесь так же, как и в Керчи, все знали отца и приветливо улыбались Косте. Костя тоже здоровался и беспрестанно расспрашивал отца обо всем, что попадалось ему на глаза. А его интересовало все: и какой породы пестрая остроухая собака? и почему так искривились сосны? и где взяли столько одинаковых домиков? и что за камни под ногами? и как называются незнакомые цветы в палисадниках? и почему здесь совсем другие рыболовецкие суда, чем на Черном и Азовском морях? Отец отвечал, улыбался, в то же время думая о чем-то своем.
На берегу и на пристани к нему то и дело подходили рыбаки в желтых рыбацких костюмах, в резиновых сапогах, в зюйдвестках. Говорили об улове, о качестве сетей, о неполадках с выгрузкой или просто пожимали отцу руку.
Костя скоро отстал от отца. Ему хотелось рассмотреть каждую моторку у пристани, заглянуть в машинное отделение, выяснить, какой марки мотор, познакомиться с мотористами и рыбаками, заглянуть в корзины с уловом и особенно в мокрые сети: он знал, что в них иногда остаются не замеченные ловцами диковинные рыбы.
На скользких досках пристани лежали морские звезды, ежи, трепанги, морская трава, в которой копошились креветки. Костя поднял кремовую раковину незнакомой формы. Створки ее были плотно закрыты. Он хотел спросить, что это за раковина, но постеснялся отвлекать людей от работы: рыбаки и рабочие с консервного завода выбирали селедку из сетей и складывали в кузова вагонеток. «Узнаю потом», — решил Костя и засунул раковину в карман. Вокруг кипела работа. Рыбаки сгружали сети с рыбой на пристань, а сами опять уходили в море. Рабочие и работницы сортировали рыбу, очищали сети от водорослей, развешивали их на берегу для просушки, а рыбу на вагонетках увозили к большому зданию с высокой трубой.
