– Стражи, – шепнул Вейл.
Проводила взглядом огромную кошку. Словно позволяя более подробно себя разглядеть, могучий зверь на несколько мгновений замер в столбе лунного света, который высеребрил белую шерсть с черными полосками и отразился в светлых глазах белого тигра.
Чем ближе мы подходили к замку, тем явственнее слышалась музыка, голоса и смех.
На входе стояли дворецкие. Два близнеца. Огненный и ледяной. Ну ничего себе! Как это вообще биологически, вернее, энергетически возможно? Я смирила любопытство и заставила себя не смотреть так пристально на это явление природы. Как понимаю, данные индивиды из личной охраны наследника Холодного Престола.
Оказавшись под сводами бального зала, замерла от восхищения. Тут было невозможно, нереально, просто невероятно красиво. И чуждо для моего взора.
Вместо потолка, словно заключенное в прозрачный горный хрусталь, плясало северное сияние. Огромные окна были частично украшены белыми полупрозрачными витражами, но, присмотревшись, поняла, что это не витраж. Это морозные узоры так раскрасили стекло. В сочетании с теплым воздухом снег и изморозь на окнах и деревьях смотрелись очень странно и… чарующе.
С потолка слетали снежинки, невесомым инеем опускались на волосы и плечи драконов и спустя несколько минут таяли. Потому ледяные смотрелись истинными воплощениями своего рода и стихии.
Муж не мешал мне любоваться, и когда наконец немного опомнилась, послала супругу виноватую улыбку. Тот только покачал головой и увлек меня дальше.
В центре зала в вихре танца под хрустальные переливы музыки кружились пары. Я на секунду прикрыла глаза, погружаясь в волшебную атмосферу. Живая музыка всегда великолепна, но сейчас… Музыканты были просто отличными. Даже странно… Ледяные ведь. Неужели они подвластны эмоциям и… умеют их создавать? Музыка, казалось, затрагивала саму душу, отчего хотелось смеяться и плакать одновременно. Открыла глаза и встряхнула головой, прогоняя наваждение.
Если зал был оформлен во все оттенки белого, голубого и серебряного, то в одеждах драконов преобладали сине-фиолетовые цвета… Настоящие ледяные. Не забыть, где я.
Бело-золотой Ринвейл и изумрудно-янтарная я смотрелись белыми воронами. Похоже, синее платье было попыткой одеть меня в соответствии с последними веяниями моды. Но я не жалела. Гордо вскинула голову и сделала первый шаг вниз по ступеням. Уловила несколько направленных на себя взглядов ледяных дракониц. Они меня… оценивали, сравнивали, взвешивали, делали выводы. Не ошибусь, если предположу, что мой муж в прошлом не обходил их вниманием.
Мужчины разглядывали меня со сдержанным интересом. Некоторые подходили ближе, прикрывали глаза и втягивали в себя воздух, потом досадливо морщились, чуть заметно кланялись и отступали. Похоже, запах мужа все же выполнил свою роль.
Ринвейл отвел меня в сторону и принес бокал горячего вина с пряностями. Глинтвейн жаркой волной прокатился по горлу и немного ослабил тот узел, что незаметно даже для меня сдавливал грудь. Я наконец выдохнула, развязала шнуровку на накидке, позволив меху соскользнуть ниже, и взглядом поблагодарила мужа за заботу. Вейл на мгновение опустил ресницы, скрыв блеснувшие там синие огни. С тревогой покосилась сначала на него, потом на потолок, где сквозь цветовую феерию с трудом пробивались лучи полной луны.
– Ты готова?
– Насколько это возможно, – пожала плечами.
– Пока все хорошо. – Вейл едва заметно погладил мое запястье. – Не нервничай. Они это чувствуют. Если нервничаешь, то есть причины. А любопытство – это порок не только женского рода.
– Я поняла. – Мы медленно пошли сквозь толпу.
Судя по всему, нужно было представиться хозяевам бала.
Шальной блеск в глазах присутствующих мне не особо нравился. Как и любой подросток, я в свое время подглядывала за летними балами, но там… Все было иначе. Огненные были открыты и веселы. Да, они делали практически все, что хотели, но… Там не было фальши. А тут… Видимо, ледяных настолько сильно сковывали условности, что даже в период гона, когда принято давать свободу своей натуре, они держали себя в рамках непонятной морали. Лицемерие чистой воды. Все знали подоплеку этого праздника, но стыдливо отводили глаза и прятались за веерами, а потом с осуждением смотрели на тех, кто хоть немного дал себе волю.
