- На удачу? - осмеливаюсь я предположить, пока несильно тяну ее вперед. Она сдается и идет, так что я отпускаю ее руку.
- Нет, - отвечает Сид. - Не поэтому. - И затем девушка начинает смеяться. Но, по крайней мере, все еще идет. На мгновение я останавливаюсь и пропускаю ее вперед, так что могу следить за ней. Она реально меня нервирует. У нее совсем не осталось здравого смысла. К тому же эта девушка опасна, и я пока что не до конца понимаю, с какой стороны от нее ждать подвоха.
- Тогда почему? - спрашиваю, по большей части для того, чтобы отключить свой разум и позволить этой девушке выдать мне всю необходимую информацию самостоятельно.
Она не отвечает, просто идет.
Мы добираемся обратно к снегоходу, и она останавливается, ожидая, пока я сяду на машину. Я перебрасываю ногу через сидение и киваю головой, предлагая ей сесть передо мной. Она крошечная, я же огромен. Я могу дотянуться до руля и без проблем вести снегоход. К тому же я не доверяю ей, чтобы усадить у себя за спиной.
Однако она не забирается. Просто стоит и смотрит на меня.
- Что? - спрашиваю я.
- Это семя. - Она поднимает желудь. - Эта маленькая вещица превратиться в огромное дерево, если все пойдет хорошо. Если будет достаточно воды и солнечного света. И плодородная почва.
- Залезай на снегоход. - У меня нет прямо сейчас времени на экзистенциальные пустые разговоры.
- Но у меня этот желудь уже... - она смолкает, поднимает взгляд к небу, словно размышляя о чем-то. - Десять лет? - И затем она улыбается. Это застает меня врасплох. Я наблюдал за этой девушкой восемь лет из этих десяти и никогда не думал, что увижу ее улыбку.
И сейчас я улыбаюсь вместе с ней.
- Я подобрала его в тот день, когда Гаррет вошел в мою жизнь. - Ее улыбка угасает, как и моя. - Семя. - Она смотрит на желудь. И вот тогда я замечаю, что на ней нет одной перчатки. Ее рука слишком бледная.
- Иисусе, Сидни. Твоя рука. - Из ее кармана торчит перчатка, так что я хватаю ее и держу открытой так, чтобы она могла засунуть в нее руку. Но девушка сжимает желудь в кулак, не растопыривая пальцев, так что я соглашаюсь и на это. Ее рука несомненно на грани обморожения и ее нужно немедленно согреть. - Я дал тебе перчатки не просто так. Ты же не дура, чтобы снимать их в такую погоду.
Она смотрит на свою руку в перчатке и затем бросает взгляд на меня. Но кажется, будто Сидни не услышали ни одного моего слова. Выражение замешательства на ее лице сменяется на нормальное, и затем она отводит взгляд.
- Мне нужно было почувствовать этот желудь.
Это и есть ее объяснение риска ампутации руки?
- У него есть столько потенциала. У меня было столько потенциала. Как говорил Гаррет. И если бы я только... - Она снова улыбается. Но на этот раз в ее глазах стоят слезы. Одна скатывается вниз по ее лицу, замерзая на холодном ветру еще до того, как заканчивает свое путешествие. - Просто доверилась ему? Если бы я только дала ему то, о чем он просил, то стала бы дубом. Он бы сделал меня дубом, Кейс. Но это? - Она тыкает себя в грудь. - Я просто сухостой, вот кто я. Сухостой.
Я не могу пошевелиться. Все мое внимание сконцентрировано на ней. Ее печаль так глубока. Ее признание скорее больше похоже на капитуляцию, чем на признание.
- Ты знаешь, что он делал со мной? - спрашивает она, вынимая руку из перчатки и позволяя той упасть на землю так, чтобы снова был виден желудь.
Я поднимаю перчатку и натягиваю ее обратно на побелевшую руку.
- Я знаю.
- Все?
- Большую часть. Очевидно, что я не наблюдал за вами все десять лет. Так что желудевое дерьмо явно упустил. Но я знаю практически все, что случилось после событий в хижине. Особенно в течение тех двух лет. Я наблюдал за вами время от времени, - добавляю я быстро. - Я не был там все время. Но между заданиями, да.
Она кивает и делает шаг вперед, поднимая ногу, перебрасывает ее через снегоход и занимает место передо мной.
- Это всегда был ты, Кейс.
Я готов завести машину, но останавливаюсь.
- Что это?
- Человек в моей голове, который говорил продолжать держаться.
На это мне нечего ответить. Я разговаривал с этой девушкой лишь раз до того, как забрал ее накануне свадьбы. В той хижине восемь лет назад в сочельник. Я ударил ее кулаком и пригрозил убить. Ей было шестнадцать. Я сказал ей, что обладаю ею и вернусь, чтобы закончить работу. Я не горжусь всем этим. Я не привык ранить женщин. Но это была ебаная работа. Вся моя жизнь изменилась той ночью. Вся жизнь Саши изменилась той ночью. Черт, я мог бы, вероятно, насчитать две или три дюжины людей, чьи жизни изменились той ночью из-за Сидни и ее ебаного парня. И если она думает, что это я ее обнадеживал и был к ней нежен, то она еще более безумна, чем я считал.
