К комнатным играм относились шахматы, тавлеи и кости, к которым многие пристрастились.
В шахматы играли в высших классах общества. Они пришли с Востока и, появившись во Франции в XI в., в XII и XIII вв. стали пользоваться бешеной популярностью. Жуанвиль рассказывает, что Старец Горы прислал в подарок Людовику Святому, тогда находившемуся в Акре, «хрустального слона, преизрядно выполненного, и тварь, именуемую жирафом, также из хрусталя, хрустальные яблоки на разный манер, тавлеи и шахматы; все же оные предметы благоухали амброй, а сия амбра соединена была с хрусталем виньетками из фольги чистого золота». Ничего не сказано, оценил ли король подарок и привез ли его во Францию; во всяком случае, предмет, ныне находящийся в музее Клюни, за шахматную доску, подаренную Старцем Горы, принимали совершенно напрасно. Но хоть король не играл в шахматы и хоть церковные власти не раз, начиная с 1100 г., запрещали духовенству эту игру, равно как и все остальные, тем не менее романы изображают ее как один из излюбленных видов времяпрепровождения в высшем свете у мирян; не прочь были сыграть в нее и бюргеры.
Тавлеи — это триктрак, где используются кости и шашки; здесь уже был момент азарта, потому что игрок делал ход в соответствии с тем, какие числа выпадали на костях. Сами по себе кости были азартной игрой в чистом виде; эта игра, распространившись во всех классах общества, стала, похоже, форменным бедствием[303].
Порой этой страсти поддавались и самые знатные особы. Когда Людовик Святой после своего освобождения ехал на корабле в Акру, он, осведомившись, чем занят его брат, граф Карл Анжуйский, узнал, что тот играет в тавлеи с Готье де Немуром. Король, все еще скорбевший о смерти брата — графа Роберта д'Артуа, вознегодовал на легкомыслие Карла. Он пошел к Карлу, хоть еще чувствовал слабость из-за своей болезни, схватил столы и кости и бросил их в море[304]. Тем не менее через недолгое время, в Акре, тот же Карл Анжуйский и его брат Альфонс де Пуатье безудержно предались игре в кости, и граф Альфонс (бывший превосходным правителем) в этом случае выказал безумную щедрость, раздавая пригоршнями все, что выигрывал, а проигрывая, платил не считая, сверх должного[305].
Уже о Филиппе Августе шла молва, что ему претят слишком частые богохульства, произносимые игроками во дворах или в игорных домах, и что он не колеблясь велит бросить в воду того, от кого в подобных обстоятельствах услышит брань[306]. Людовик Святой, испытывавший перед этой игрой ужас, издал запрещающие ее ордонансы. «Мы запрещаем, — декретирует он в 1254 г., — кому-либо играть в кости, в тавлеи и в шахматы; и мы запрещаем школы игры в кости и желаем, чтобы все они были закрыты; те же, кого за оной игрой застанут, будут сурово наказаны, ковка же или изготовление костей должны быть упразднены». А в 1256 г. выходит такой ордонанс: «Пусть сенешали, бальи и прочие чиновники не произносят ни единого нечестивого слова против Бога, Девы Марии или святых; пусть они воздерживаются от игры в кости, посещения злачных мест и таверн. Пусть во всем королевстве не изготавливают костей; тот же, кто будет известен как игрок в кости и завсегдатай таверн и злачных мест, да будет покрыт позором и лишен права выступать свидетелем».
Однако, несмотря на эти запреты, по «Книге ремесел» Этьена Буало[307], составленной в 1268 г., видно, что тогда в Париже существовали «костянщики», чьим ремеслом — признанным — была обработка дерева, простой кости, рога и слоновой кости для производства игральных костей. Кости изготовляли, а также ввозили из провинции совершенно беспрепятственно; все, чего от мастеров требовали уставы, это работать честно — им запрещалось утяжелять кости, заливая их свинцом или ртутью, делать кости «mépoints», у которых на двух гранях было равное число точек, и кости «longnés» — натертые магнитом. Кто выпускал такое шулерское изделие, приговаривался к пяти су штрафа, а сам предмет бросали в огонь.
На низшие классы общества психоз игры в кости обрушился подобно эпидемии губительной болезни. Богатых он вполне мог разорить, а тех, кто играл на последний денье из кошелька и последний плащ, просто уничтожал. Праздношатающиеся, люди без постоянной работы и в первую очередь жонглеры, шли играть в кости в таверны и притоны. Кости и таверна — вот коварные враги, которых Рютбёф объявляет виновными в его нищете. Но в этом разорительном пристрастии признавались не только люди, принадлежавшие к его сословию. От того, чтобы описать здесь все разновидности игры в кости, все хитрости, приемы, махинации, которые связаны с ней, придется отказаться. Но можно сослаться на сцену из «Игры о святом Николае», в которой Жан Бодель в конце XII в. с блестящим юмором описал злоключения в таверне троих веселых воров — Защелки, Хватай-Кость и Бритвы, которые пьют и играют, пытаясь спихнуть друг на друга постоянно растущий долг — на глазах у трактирщика, которые выманивает у них все, что может, а когда они вконец переругались и передрались, выбрасывает их за порог, предварительно лишив всех монет и всего тряпья
