Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого - страница 21
Появление всех этих монахов и монахинь вело не только к активизации повседневной религиозной деятельности. Чтение проповедей и руководство душами, чем обычно занимались якобинцы и кордельеры, доверие, которым они пользовались у короля, рост их влияния в ущерб белому духовенству, почетное место, которое нищенствующие монахи заняли за столом богачей, выгоды от того, что ордена по завещаниям могли становиться наследниками, постоянные сборы пожертвований в пользу монастырей и приютов возбуждали толки и вызывали сильное недовольство. Протесты доносились отовсюду. Магистры университета, которым грозила опасность потерять кафедру, священники, которые могли лишиться приношений, многие миряне, раздраженные доходами монахов от благотворительности и подаяния, объединились в своем возмущении и поднялись против новых пришельцев. В обществе ходили памфлеты, на улицах распевали песни, возникали драки; это была уже не просто идейная борьба, а борьба за сохранение средств к существованию, где каждый защищал свой хлеб, и атмосфера в Париже накалилась[74].
Почти невозможно верно описать положение населения города, а именно ремесленников и купцов, не рассказав в общих чертах о том, как складывались исторические обстоятельства, приведшие в XIII веке к возникновению этого сословия. В то время бюргер был сравнительно новым продуктом цивилизации. Его надо рассматривать как социальный тип, еще в некоторых отношениях связанный со своим «коконом» и борющийся за освобождение от последних оболочек.
Приток населения в города, возросший с начала XI в. и все более ускорявшийся, — факт, значение которого невозможно преувеличить. Он вызвал в человеческом обществе глубокий переворот характера одновременно как материального, так и морального. Это хорошо видно на примере Парижа.
Французские короли, особенно с XII в., оказывали этому городу откровенное предпочтение, подтверждавшееся тем, как много времени они в нем проводили. Вокруг них собирались графы и бароны, которые, как и короли, строили в этом городе дворцы и укрепленные особняки. Они занимали ближайшие к острову Сите районы по обоим берегам Сены. Вблизи их резиденций селилась всевозможная челядь, служившая им; дома, где жили эти слуги, поначалу были не более чем «пристройками» к господскому дому — они принадлежали сеньору.
Но этот первый поток переселенцев в город, едва начавшись, быстро усилился. На том довольно ограниченном клочке земли, где поселялся сеньор (соседство с землями других сеньоров не позволяло этому клочку расширяться), он не мог найти столько рабочих рук, сколько было нужно. Чтобы строить, ему требовались рабочие, чтобы разводить сады — садовники, чтобы снабжать его продуктами — торговцы, а под рукой их не было. Его положение отличалось от положения сеньора в сельском домене, жившего за счет плодов земли и труда сервов, прикрепленных к ней. Ему приходилось обращаться к выходцам из других мест, и те приходили — люди, не обязанные ему служить, а сами предлагавшие свои услуги.
И кто же это был? Эти люди прибывали из других земель — из Франции и из-за рубежа. Они изначально не были людьми сеньора — он не имел на них природных прав. В городе они были «гостями», находясь на особом положении: от тяжелых повинностей, тяготевших над сервами, они были избавлены. Они не должны были платить подать и отбывать барщину; ни их имущество, ни они сами уже не принадлежали господину. Зато за имущество, которым они пользовались, они платили ежегодный «чинш» (cens), то есть нечто вроде арендной платы; однако они в свою очередь могли сдавать его в «субаренду» (accens).
