Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого - страница 17

Но автор этой книги, монах и бывший жонглер, был, видимо, монахом своеобразным — он любил удобства и очень мало был склонен к аскетизму. Так, все, что он может поставить в вину картезианцам — что они недостаточно заботятся о больных братьях и что, даже когда не едят мяса, все-таки не лишают себя молока, масла и сыра, а ведь известно, что это очень возбуждающие продукты. А если он особо снисходителен к каноникам святого Августина, так это за то, что они ходят хорошо одетыми — в своих черных рясах из изанбрёна и белых стихарях, хорошо обутыми, что они хорошо упитаны и избавлены от мирских хлопот. Такими суждениями судья выносит приговор сам себе. Поблагодарим же его за живописное описание и двинемся дальше.

Через век с небольшим после него, а также после многих других суд над монашескими орденами, прежде всего над клюнийцами и нищенствующими монахами, устроил еще один автор[46]. Ему не нравилось, что черные монахи в его время занимались в основном тем, что хорошо ели, хорошо пили, хорошо одевались и в довершение всего получали отпуска. Откажешь им в отпуске — они возьмут его без разрешения, приносят же они из своих отлучек мало что, кроме новых пороков. Хочешь заставить их носить, как велит устав, рясу из черной кисеи с длинными рукавами — а они требуют ярких одежд, узких и коротких, и белого белья; они уже не желают носить облачения, которые выдает монастырь, — они хотят, чтобы им давали деньги, на которые они бы одевались по своему вкусу, и домогаются еще личных гардеробных, чтобы складывать туда свое барахло. К тому же их переполняет спесь: они хвалятся своим родом и оскорбляются, если кто-то обратится к ним «брат» — мол, они не послушники. Вот почему орден пришел в такой упадок; церемонии во многом утратили былое достоинство, и пение ныне звучит не так, как прежде — каждый псалом спешат допеть поскорей: «отвечающий» еще не успел понизить голос в конце ответа, а уже спета половина следующего псалма. Что касается нищенствующих орденов, особенно якобинцев и кордельеров, то само их смирение, позволившее им добиться первых успехов, исполнило их самодовольством — ведь теперь они царят при дворах; они разбогатели, не получая рент, и безмерно гордятся знаниями своих ученых.

Но автор этой критики — тот самый аббат, с чьими упреками по адресу белого духовенства мы уже знакомы. Порицая, он исполнял свою функцию, и его суждения не были рассчитаны на публичную полемику. К тому же его выговор смягчают некоторые благоразумные соображения. Он в состоянии заметить, что монастырь подобен турнирному ристалищу, где одни «творят зло», а другие «творят добро», что даже аббаты, самые усердные в выполнении всех обязанностей, должны быть готовы услышать не одно незаслуженное порицание, что должностные лица монастыря, от приора до самого простого санитара, не избавлены от забот и что те, кто завидует им, забывают, что «служба не есть обладание». Что касается нищенствующих орденов, то наш аббат, хотя и знает, что многие находят их слишком многочисленными и сетуют на это, предпочитает тем не менее заметить, что красоту миру придает многообразие, что служителей, возвращающих души на путь к Богу, не может быть слишком много и что, кроме того, ученые изыскания, благородную традицию которых поддерживают нищенствующие монахи, делают им честь.

Даже когда критические замечания сделаны осведомленными людьми и, если принять в расчет их намерения, казалось бы должны точно соответствовать фактам, относиться к этой критике с осторожностью побуждает вот какое обстоятельство. Как раз в рассматриваемый нами период один архиепископ Руанский, назначенный в 1247 г. и очень внимательно относившийся к обязанностям, связанными со своим саном, предпринял, чтобы лучше познакомиться со своим духовенством, объезд своей епархии. Свои наблюдения он методично фиксировал в регистре посещений приходов и тем самым дал в наши руки документ первостепенной значимости, повествующий о состоянии нормандского духовенства того времени. Предмет этой книги