Повседневная жизнь Древней Руси - страница 41

Дани Руси, вплоть до наследников Ярослава Мудрого, Империя ромеев никогда не платила, хотя иногда подкупала русских князей, например, прося их о военной помощи. Единственное возможное объяснение слов о дани — за нее дружинники принимали деньги (что-то вроде «суточных»), вино, продукты, бесплатное жилье и баню, а также паруса и такелаж на обратный путь — всё, что в Константинополе предоставляли, по договорам, варварам, приходившим в столицу империи с товаром. Греки соблюдали свою выгоду: варвары везли сырье, а деньги всё равно оставляли в городе, производившем огромный ассортимент качественных товаров. Но столь материалистичная реальность, конечно же, сильно уступает романтичному описанию великой победы команд ста кораблей над крупнейшим городом всего известного русским летописцам мира.

Завершение этой истории прекрасно отражает противоречия между воинами князя Киевского, считавшими себя исконно русскими, и их главными торговыми и политическими конкурентами новгородцами. Никон Великий выступает в пользу киевлян: «И сказал Олег: шейте паруса паволочные (шелковые. — А.Б.) руси, а словенам кропинные (полотняные? — А.Б.), и было так. И подняли паруса, русь паволочные, а словене кропинные, и разодрал ветер кропинные. И сказали словене: возьмем свои толстины, не даны словенам паруса». (Здесь киевляне должны были смеяться.)

Эта легенда о героическом походе Вещего Олега чиста и неопровержима — ведь о подвигах русского воеводы не узнали греки и вообще ни один иностранец, который мог бы заставить нас внести поправки и в чем-либо усомниться. Единственная загвоздка с этой великолепной легендой состоит в том, что «Повесть временных лет», передавая ее даже более живо и красочно, именует Олега князем и датирует поход не 922-м, а 907 годом. Поскольку рассказ «Повести» более ярок, а поход в нем более «древен», официально эта виртуальная победа Руси над Византией описывается как реальное событие нашей истории именно по летописной версии 1113 года, а не 1070-х годов.

Предпочтение историками «Повести временных лет» обоснованно и по другой причине. Там живописно рассказано о смерти Вещего Олега, как добропорядочного князя, в Киеве, от укуса змеи, прятавшейся в черепе его боевого коня. Никон же Великий поведал, что сразу после набега на Царьград «пошел Олег к Новгороду, а оттуда в Ладогу. Другие же говорят, будто пошел он за море, и укусила змея в ногу, и оттого умер; могила его в Ладоге». Признать, что один из основателей Русского государства пришел из-за моря, пограбил на Руси, совершил удачный налет на греков и отправился с добычей обратно за море, историкам было не вполне удобно. Даже в те времена, когда правителей Руси трудно было подозревать в стремлении награбить и утечь с добытым богатством за рубеж…

Сегодня главных причин предпочтения поздней «Повести временных лет» более ранней Начальной летописи остается три. Во-первых, «Повесть» сообщает нам больше дат и лучше обосновывает ими древность русской истории. Во-вторых, она более подробна и красноречива. Наконец, она сохранилась во множестве списков и лежит в основе всех классических трудов по русской истории, начиная с Н. М. Карамзина.

Надо признать, что в изложении «Повести временных лет» династическая легенда Рюриковичей и сегодня звучит выигрышнее. В начале XII века составитель «Повести» не был удовлетворен Начальной летописью 35-летней давности — и доработал ее основательно. Уже в заголовке он взял быка за рога, поставив главный вопрос: «откуда пошла Руская земля стала есть и кто в ней начал первее княжить?» Так написано в более точном Ипатьевском списке. Историки предпочли цитировать Лаврентьевский, сразу связавший начало русского княжения с Киевом: «откуда пошла Руская земля, кто в Киеве начал первее княжить и откуда Руская земля стала есть».