Кроме того, реальное представление о повседневной жизни какого-либо старинного общества во всех деталях получить нелегко. Исторический синтез, подразумевающий научный энциклопедизм, вышел из моды с углублением наших исследований в разных областях знаний. Объединить разные области гуманитарных наук — например, источниковедение письменных памятников и археологию — чрезвычайно трудно, а главное — недостаточно. Многие вопросы требуют адекватно проведенных экспериментов, мысленных или — что всегда убедительнее — практических. К счастью, движение исторической реконструкции во всем мире, и особенно в нашей стране, дает нам широкое поле тщательно проводимых экспериментов.
Синтез подразумевает понимание — например, как вся совокупность предметов вооружения и снаряжения всадника и коня работала в древнерусской дружине. И только с этим знанием мы можем правильно интерпретировать описание битв в письменных источниках. Если известный исторический реконструктор П. А. Васин, опираясь на труды выдающегося историка оружия, знаменитого археолога А. Н. Кирпичникова, на практике установил, что комплекс вооружения русского дружинника с XII века предназначен для таранного удара копьем, как в рыцарском войске, то все старые схемы Ледового побоища нужно выбросить. Никаких пеших воинов с обеих сторон, никакого стояния на месте под ударом крестоносцев, никакого «утопления» рыцарей, которые оказались по реально изученному и проверенному на практике вооружению легче дружинников Александра Невского. Это знание заставляет вспомнить, что и мотив «утопления», и преувеличение потерь крестоносцев появились в русской летописи через сто лет после событий, путем редактирования более раннего — и известного нам — текста, на что историки не спешили указывать, не желая вступать в схватку со стереотипами. Наконец, мы осознаем, что сама переходящая из учебника в учебник «схема сражения» появилась в результате убеждения (понятно, откуда взявшегося), что Александр Невский опирался на «силу народных масс», выступая не командиром профессионального войска, защитником и третейским судьей Великого Новгорода, каковым являлся князь, но своего рода народным вождем, духовным предком Вождя народов. Тут мы переходим к формированию научного представления о реальной роли князя в Древней Руси, ибо все вопросы повседневной жизни сплетены и взаимосвязаны. Оказывается, что сам князь с его дружиной профессиональных воинов и пожизненно присягнувшими ему в верности чиновниками-холопами вовсе не восточный хан или западный суверен, законодатель и владыка над своими подданными. Он со всей военно-административной прослойкой служит русскому обществу и исполняет его законы, основанные на традиции и модернизируемые только по соглашению между социальными силами. Хорошо или плохо служит князь — решает «гражданское общество», которое может указать ему на дверь, если оно сильно, или убить, если силы общества недостаточно убедительны.
Теперь давайте обсудим наш конкретный предмет исследования. Словосочетание «повседневная жизнь» на первый взгляд ведет нас к быту и нравам «простого народа», то есть в Древней Руси (X — начало XII века) — в подавляющем большинстве крестьян и сельских ремесленников. Эта увлекательная для некоторых тема будет в книге затронута, но и только. Ключевым понятием для автора является Русь — государство, созданное загадочными русами, объединившими огромную массу восточнославянских, финно-угорских, балтских и степных племен, проживавших на Восточно-Европейской равнине. А как же, спросите вы, славяне, которые вместе с финно-уграми и рядом других племен составили Древнерусское государство и призвали ради внутреннего мира и внешней защиты русских князей с их дружинами?
Племена и племенные союзы, в основном (хотя и не всегда) добровольно составившие Русское государство, были представлены в политической жизни прежде всего городами. Города уже в XI веке считали себя русскими. Значительная часть населения Древней Руси с конца X до середины XI века приняла христианство, но немало племен, преимущественно финно-угорских, оставались языческими даже в XIII веке. Законы «Русской правды» и правила Православной церкви действовали в большинстве городов и весей, в том числе не славянских (например, у ростовской мери и муромской муромы). Но то и другое не навязывалось князьями и не принималось во множестве крупных племенных союзов (карела, ижора, мордва и др.). Объединяющей силой и властью, физической и духовной, были сначала русские князья и дружины, затем принятая ими православная вера и утверждаемая ими в основном в славянских землях Церковь, на локальном уровне — города, представлявшие в том числе и крупных землевладельцев-бояр, и лишь затем — сельское население, хранившее великое разнообразие племенных традиций.
