Святослав, фактически уже не как великий князь русский, а как князь-разбойник или воевода форпоста Руси на юге, вновь устремился в Болгарию, набрав едва 10 тысяч воинов (еще одно преувеличение). Ему предстояло сразиться с империей, на престол которой взошел талантливый полководец Иоанн Цимисхий, завоевать бессмертную славу, проиграть войну и пасть на пути домой от рук печенегов.
Разделив созданное Ольгой единое государство между сыновьями, Святослав заложил основу будущих усобиц. Они начались сразу после смерти славного воина в 972 году и кончились смертью двух из трех его сыновей. Победитель, Владимир Святой, по примеру отца разделил государство между сыновьями: в итоге кровавой усобицы их выжило двое. Победитель в этой войне Ярослав Мудрый вновь раздал Русь сыновьям. Но окончательно разодрать созданное Ольгой государство на уделы князьям не удавалось целых сто лет. А память о ее единой Руси осталась на века. Именно эта память заставляла летописцев сурово обличать князей, которые своими раздорами «губят землю Русскую», и призывать к единству разодранной на уделы страны против внешних врагов. Единая Русь, которую обустраивала Ольга, стала прообразом Родины-Матери, которую все мы должны, не щадя живота своего, защищать.
«Она была предвозвестница христианской земле, как денница перед солнцем, как заря перед рассветом, — написал о княгине Никон Великий, — ибо сияла, как луна в ночи. Так и она светилась среди язычников, как жемчуг в навозе; замараны были люди грехом, не омыты святым крещением. Эта же омылась в святой купели, и совлекла греховные одежды первого человека Адама, и облеклась в нового Адама, который есть Христос. Мы же взываем к ней: "Радуйся, русское познание Бога, началом примирению бывшая". Она первая вошла в царство небесное от Руси, ее восхваляют русские князья и сыновья, как начальницу, ибо и по смерти молится Богу за Русь».
Великая война князя Святослава на Дунае уникальна тем, что она освещена сразу с двух сторон: в сочинениях современников, знавших о событиях из русской дружинной и византийской военной среды. Составитель Древнейшего сказания, к которому в данном случае летописцы Начального свода и «Повести временных лет» добавили только договор князя с императором, писал в конце X века со слов дружинников сына Святослава, князя Владимира[196]. В то же самое время подробнейшее, в нескольких книгах, описание войны в Болгарии составлял патриарший, а затем императорский диакон Лев[197]. Оба, что принципиально для восстановления деталей повседневности, знали толк в военном деле своего времени. Русский автор, скорее всего, был в молодости дружинником. Лев Диакон, судя по его сочинению, сопровождал в походах воинственного императора Василия Болгаробойцу и хорошо понимал жизнь воинов. В 986 году он сам чуть не погиб в бою с болгарами. В конце XI и начале XII века эти два сочинения уточнили и дополнили ромейский хронист Иоанн Скилица и русский летописец в «Повести временных лет».
Так мы оказываемся в редчайшей ситуации, когда главное занятие князей и дружинников — война — описано детально и с разных сторон авторами, понимавшими суть дела. Используя их сочинения, мы с вами не окажемся в положении летописца, интерпретировавшего в «Повести временных лет» древнюю шутку о том, как погибли авары-обры. В седой древности они «примучили» племя дулебов «и насилие творили женам дулебским», в результате чего сами были заезжены насмерть. «Были обры телом велики и умом горды; и потребил их Бог, и умерли все, и не осталось ни единого обрина. И есть притча на Руси и до сего дня: "Погибли как обры"». Перед глазами монаха, попытавшегося представить себе, как это произошло, возникла яркая картинка: «Если приходилось поехать обрину, не давал впрячь ни коня, ни вола, но велел впрячь 3 или 4, или 5 жен в телегу и везти обрина; и так мучили дулебов». Мы с вами понимаем, насколько рискованна идея поездить враз на трех — пяти славянских женах; сознаем, что никакой телеги для верной гибели тут не нужно. И на этом примере видим, как важно верное представление древнего автора о живых деталях описываемого им процесса, в нашем случае о действиях русских и имперских воинов. Ведь в военном деле, которое составляло сердцевину повседневной жизни русской дружины, заблуждений историков накопилось едва ли не больше всего.
