«К этой же Ольге, когда она уже пришла в Киев, — гласит сказание, — как о ней прежде сказали, послал к ней царь Цимисхий, говоря так: "Многим одарил тебя; ты мне ведь говорила так, что 'когда возвращусь в Русь, многие дары пришлю тебе, челядь, и воск, и меха, и воинов в помощь' ".
И отвечала Ольга, и сказала Соломеру (послу императора. — А.Б.)[152]: "Если ты так говоришь от Цимисхия цесаря, скажи ему: 'Так придя, постой у меня на Почайне, как я у тебя в Суду (гавани Царьграда. — А.Б.) стояла, так тогда дам тебе' ". И еще таких слов говорила много, и после отпустила приходивших послов в Царский город».
Легко заметить, что древнейший сказитель, весьма польщенный вниманием императора к Ольге, основал описание ее посольства на довольно ехидной дружинной байке, популярной в кругу буйных богатырей князя Владимира Святославича. Никон Великий, излагая в Начальном своде Древнейшее сказание, знал, что Ольга долго ждала приема у императора и обсуждала с ним серьезные военные и экономические темы, но удержаться от шуточек в дружинном духе тоже не смог. Цесарь, по его словам, сразу позвал Ольгу к себе, а она «пошла к нему, нимало не медля». «И увидел ее цесарь весьма красивую лицом и смыслящую в премудрости. Удивился цесарь разуму ее» и после краткой беседы распалился настолько, что предложил выйти за него замуж. Ольга его намерения «уразумела» и потребовала, чтобы он лично ее крестил.
Цесарь выступил восприемником княгини, крещенной патриархом Полиевктом[153] под именем Елена, в честь равноапостольной матери Константина Великого. И немедля продолжил свои домогательства: «Хочу взять тебя в жены». — «Как ты хочешь взять меня, — заметила Ольга, — окрестив меня сам и назвав своей дочерью? У христиан нет такого закона». Придя в себя, цесарь сказал вельможам: «Перемудрила меня Ольга словами своими!» И богато одарив княгиню, отпустил восвояси, назвав дочерью.
Для сказителя и летописцев это «назвал дочерью» было игрой слов, позволявшей сначала подвергнуть Ольгу похотливому интересу императора, а затем спасти от него. Однако в Восточной Римской империи такими словами не бросались. В идеальной имперской модели мира «духовный сын» императора занимал очень высокое место среди земных правителей (которые, естественно, все были ниже цесаря басилевса автократора). Таким «сыном» для Константина Багрянородного был, например, царь Болгарии — ближайшего соседа и временами главного военного противника империи в Европе.
Объявление «сыном» или, как в уникальном случае с нашей княгиней, «дочерью» означало, помимо прочего, применение к Ольге высшего титулования, на уровне василевсов-соправителей. В империи, напомню, соправительство с соответствующим титулованием было весьма развито, укрепляя преемственность власти. Сам Константин Багрянородный, родившийся в 905 году, получил от отца титул соправителя василевса в 913 году и, спокойно занимаясь науками, пережил череду самовластных императоров автократоров, пока сам не стал таковым.
Сказитель запомнил это ромейское выражение: «назвал дочерью», — из своих литературных соображений. И ошибся с мотивами выбора ее христианского имени, вспомнив самую знаменитую Елену, какую только знал, распространительницу христианства в Римской империи. Однако Еленой звали и жену Константина Багрянородного, дочь узурпатора Романа I Лаканина, на которой василевс не по своей воле женился в 14 лет и с которой прожил в любви и согласии всю жизнь. Так что византийская традиция косвенно подтверждает наименование Ольги «дочерью» императора. «Крещальное имя Ольги "Елена", — пишет современный специалист, — данное в честь супруги Константина VII августы Елены Лакапины, действительно предполагает наречение ее духовной дочерью императорской четы — такова была практика «политических» крещений средневековья»[154].
Высший государственный статус Руси, которого сумела добиться Ольга в Константинополе, оказался выше понимания древнейшего сказителя и летописцев. Русским авторам совершенно не было дела и до того, что встречавший Ольгу в Царьграде император Константин был не лихим бесшабашным воякой, а образованнейшим из всех византийских императоров, солидным администратором и на редкость примерным семьянином. Дружинный сказитель, естественно, не упоминал, что император принимал княгиню за своим столом со всей августейшей семьей: с женой Еленой, дочерьми, взрослым сыном Романом и его женой Феофано.
