Поворот под Москвой - страница 136
Гитлер возлагал свои надежды на наступательную операцию, успех которой с самого начала был более чем сомнителен и которая, даже если бы завершилась успешно, не смогла бы все же принести Германии победу на Востоке и тем более в мировом масштабе. В связи с отсутствием резервов Гальдер записал 24 января 1942 года в своем дневнике, что новое наступление хотя и начато, но не может быть в дальнейшем развито. Для этого не было нужного количества сил. Стало очевидным, что попытка общими усилиями германской промышленности и вооруженных сил обеспечить всем необходимым хотя бы только одну группу армий «Юг» для предстоящего наступления оказалась безрезультатной. По состоянию на 1 мая 1942 года пехотным соединениям по-прежнему недоставало 50 % их первоначального боевого состава[371]. Имея такие силы, только небольшая часть соединений, предназначенных для наступления, могла быть использована в наступательных операциях большого размаха. Большинство же соединений, главным образом пехотные дивизии, были не в состоянии осуществлять операции с далеко идущими целями с должной подвижностью и боеспособностью. В связи с этим ОКХ пришло к выводу, что проведение новых операций будет очень затруднено уже только потому, что требовалось пополнение и необходимо было согласовывать вопрос о соединениях полностью боеспособных и ограниченно боеспособных.
«При планировании боевого использования соединений следует больше принимать во внимание различную боеспособность и подвижность дивизий, чем это имело место летом 1941 года, когда соединения в общей массе были равноценными. Материально-технических резервов для пополнения соединений в нашем распоряжении больше нет. Исходя из этого, необходимо пополнять соединения в порядке очередности. Эта очередность устанавливается командованием в зависимости от намеченных сроков проведения операций и создает возможность для образования оперативных резервов, необходимых для первого этапа операций», — отмечало главнокомандование сухопутных сил.
Таким образом, было очевидно, что новое наступление связано с большим риском, на который Гитлер готов был пойти, чтобы вообще сохранить способность наступать. Немецкое командование хорошо понимало, какая сложная перспектива ждет его впереди. Канарис отмечал, что немецкая армия озлоблена и мало верит в весеннее наступление. Общее настроение таково, что рассчитывать на конечный успех не приходится. Даже Геббельс в середине марта 1942 года нарисовал довольно мрачную картину о положении в Германии. В своих высказываниях о целях, которых Германия захотела достичь в будущем, он был заметно сдержан, но при этом говорил о кризисе режима, о танце на острие лезвия.
Да и сам Гитлер не чувствовал большой уверенности в победе. В речи, произнесенной 26 апреля 1942 года в здании оперы перед депутатами рейхстага, он подробно остановился на трудностях, пережитых в зимних боях, и на ошибках, которые были допущены, а также коснулся предстоящих операций. Ни о каких больших целях и обещаниях он не упоминал, но указал на то, что Германия должна выиграть войну.
«Если мы проиграем войну, то нам придет конец», — говорил Гитлер[372].
В неясных, расплывчатых выражениях он говорил о том, как эта победа должна быть завоевана.
«Придет час, когда фронт снова выйдет из своего стабильного состояния, и тогда история решит, кто этой зимой победил: наступающий, который по-идиотски обрек на жертву массы своих людей, или обороняющийся, который просто удерживал свои позиции… Все, что зависит от человека, чтобы предотвратить опасность, я сделал и буду делать впредь. Насколько мы готовы к преодолению этой опасности, покажет будущее. В этой борьбе победит в конце концов правда! А она — на нашей стороне!»
