В журнале боевых действий 4-й армии 19 января 1942 года отмечалось:
«Севернее лесничества Богородицкое создалась очень опасная обстановка из-за действий партизан и просочившихся в тыл подразделений русских регулярных войск. Противник продолжает выброску парашютистов. Строительные части и подразделения связи подверглись нападению и были разгромлены. Многие старосты казнены русскими».
Немецкие войска, которые должны были отражать удары русских одновременно с севера, востока и юга, чувствовали себя отрезанными от путей отхода, обеспечить которые можно было только вводом свежих сил. Но пополнения, несмотря на все обещания, поступали на фронт в совершенно недостаточном количестве. В то время как русским удалось к середине января пополнить свои войска 12 стрелковыми, одной кавалерийской дивизиями, пятью танковыми и пятью стрелковыми бригадами[310], в группу армий «Центр» прибыли в качестве пополнения 83-я пехотная дивизия 3-й танковой армии, 211-я пехотная дивизия 2-й танковой армии, 216-я пехотная дивизия, собранная из частей 9-й и 4-й общевойсковых и 2-й танковой армий, а также 246-я пехотная дивизия 9-й армии. До конца марта группе армий «Центр» были подчинены еще 205, 208, 330, 331, 328 и 342-я пехотные дивизии[311]. Хейнрици докладывал командованию группы армий «Центр», что «все, от простых солдат до командиров дивизии, все время спрашивают, почему могущественная Германия не может поставить на фронт нужное количество пополнения».
По вопросу о пополнении Гальдер указывал, что для покрытия больших потребностей Восточного фронта в личном составе в распоряжении ОКХ имелось около 500 тыс. человек, считая возвратившихся в строй после излечения, переведенных из тыловых частей и подразделений на фронт и лиц, подлежавших призыву в связи с отменой брони. Гальдер при этом отмечал, что контингент призыва 1922 года, проходивших военное обучение, в основной своей массе предусмотрен как пополнение для проведения операций летом 1942 года.
К счастью для обороняющихся немецких войск, в это время иссякали силы и у русских. Командующий Западным фронтом был вынужден буквально выбивать у Ставки каждое противотанковое ружье, каждый пулемет, так как материальные резервы были израсходованы. Прежде всего не хватало боеприпасов. Жуков подсчитал, что он получил в январе для своих войск только 44 % необходимого количества боеприпасов для артиллерии, только 2 % — для 50-мм минометов и 36 % — для 120-мм минометов[312]. Реактивная артиллерия в связи с отсутствием боеприпасов была вообще снята с фронта.
При таком положении войска, конечно, не обладали большой ударной силой. В ночь с 25 на 26 января Белову наконец удалось прорваться главными силами кавалерийского корпуса через шоссе в долину рек Попольта и Рессета, но его войска понесли очень большие потери. Из 28 тыс. человек, с которыми корпус начинал бой за шоссейную дорогу, к 7 февраля осталось только 6 тыс. человек, в том числе до 1500 раненых[313]. Естественно, прорыв на Вязьму такими силами не мог быть осуществлен. До конца января трем стрелковым дивизиям 33-й армии (113, 160 и 338-й) удалось в районе Износки прорваться па запад, но немецкое командование сумело создать оборону под Вязьмой и отразить удары русских. Наступавший на Вязьму с севера 11-й кавалерийский корпус Калининского фронта 26 января достиг шоссейной дороги западнее Вязьмы, но контрудары 5-й танковой и 208-й пехотной дивизий вынудили его отступить и перейти северо-восточнее Москвы к обороне. Попытки Сталина активизировать наступательные действия путем сосредоточения руководства всеми операциями западнее Москвы в руках Жукова[314] не увенчались успехом. В конце января 1942 года вследствие недостатка сил русское контрнаступление также выдохлось, как и немецкое наступление 5 декабря 1941 года[315]. После того как 4-й общевойсковой и 4-й танковой армиям удалось 3 февраля отрезать прорвавшиеся к Вязьме три дивизии 33-й армии и создать новый стабильный фронт, прорвавшиеся в тыл немцев советские войска оперативной угрозы уже не представляли.
