— Что это новый хозяин тебя так обхаживает? — ревниво спросил вернувшийся Сиротин, когда директор скрылся в здании.
— Я думал, что ты уже километров за сто отсюда, а ты еще здесь, — вместо ответа сказал Григорий.
— На заправке задержался. — И подошел вплотную к Григорию. — И все-таки я тебе, Гриша, советую пересесть на «пассажирку». К директору у тебя, похоже, дорожка накатана, что случись — выручит. Так чего тебе думать? Или твои дети по утрам молока не пьют?
— Пьют-то пьют, — поморщился Корсаков. — Да только ты, Тимофей Семенович, чуть запоздал со своим предложением.
— Да ну? — вытянулось лицо у Сиротина, и тут же снова он улыбнулся широко, открыто. — Или уже на повышение идешь?
— Ведут... — скорчил жалобную гримасу Григорий.
— Ну, дай бог тебе, Гриша, всю дорогу зеленый свет, — потряс Сиротин за плечи Григория.
Киселев сидел за столом, углубившись в бумаги. Время от времени он протягивал руку за пиалой и маленькими глотками прихлебывал уже остывший чай.
Дверь без стука открылась. Киселев приподнялся, снял очки, закрыл ладонью уставшие, покрасневшие глаза.
— А-а, профсоюзное начальство пожаловало, — приветливо заговорил директор, поднимаясь навстречу посетителю. — Рад видеть вас, Евгений Петрович, рад видеть.
— У вас память на имена хорошая, товарищ директор, — заторопился Трофимов. — Очень хорошая! Раз увидели человека — и уже всю его родословную знаете.
— Ну, это, конечно, не так, хотя на старческий склероз еще не жалуюсь. Вы тоже, наверное? Меня, кстати, Анатолием Петровичем звать. Запомните, надеюсь?
— Постараюсь, — улыбнулся Трофимов. Снял очки, долго, старательно протирал стекла. — Мы на заседании месткома решили профсоюзное собрание провести. И я хотел узнать — у вас возражений не будет?
— Местком решил проводить собрание, так какие же могут быть у меня возражения? — удивленно пожал плечами Киселев.
— Ну, мало ли чего, — поерзал в кресле Трофимов. — Как говорится, местком предполагает, а директор располагает. Так у нас всегда раньше было.
— Не знаю, что было, но знаю, что будет, — бросил директор. — Когда собрание?
— В пятницу, после работы хотели провести.
— Хорошо. От меня что-нибудь нужно?
— Сукно с вашего стола для президиума...
— И только? — засмеялся директор. — Прямо скажем, невелико участие руководителя автохозяйства в подготовке общего собрания. Ну, я сам еще что-нибудь придумаю, — серьезно пообещал он. — Повестка дня какая?
— О производственных делах нужно поговорить. Вам, как новому человеку, тоже на пользу пойдет...
— Что ж, поговорить есть о чем, — задумался Киселев, глядя в окно, и повернулся к Трофимову. — Народ-то как у нас насчет собраний, активный?
— Если проходную закрыть на замок...
— Тогда тем более разговор необходим.
На этот раз закрывать проходную не пришлось. Может быть, свою роль сыграло желание познакомиться поближе с новым директором, но к назначенному времени в летнем клубе все места оказались занятыми. Многие толпились в проходах, между рядами скамеек, деловито попыхивая папиросами и оживленно разговаривая.
Директор сидел за столом президиума с краю, рядом с главным бухгалтером Авруцким — худощавым пышноволосым брюнетом, внимательно вслушиваясь в то, что читал Трофимов, и делая пометки в блокноте.
Докладчик называл цифру за цифрой, из которых убедительно следовало, что в общем автобаза работает неплохо, за исключением пассажирских перевозок...
— А почему у автобусов колеса плохо крутятся? — крикнул кто-то из зала.
Трофимов постучал карандашом по графину.
— На этот вопрос ответят другие...
— Я сам за баранкой автобуса сижу, — послышался голос Сиротина, — и прямо говорю, что по пассажирам мы план сейчас выполнить не можем...
— Они пешком предпочитают сто километров ходить, — послышался тот же голос из зала.
И снова карандаш запрыгал по графину.
Доклад был скучным, и Киселев даже удивился, когда зал проводил Трофимова долгими и веселыми аплодисментами. Но занять его место никак не находилось желающих, несмотря на отчаянные призывы председателя.
— Товарищи, записывайтесь для выступления в прениях, — уговаривал Трофимов, занявший место председательствующего. — Время дорого, каждого ждут дома дела, давайте же говорить о наших заботах!
