Но светловолосая промолчала. Вошел доктор Иван Павлович.
— Кто здесь кричит? — строго спросил он. — Здесь кричать нельзя.
— Рыба идет, — сказал Тевка. — А я на мягком месте лежу, как птенец. В лодке мне не нужна нога. Руки были бы. У меня, Иван Павлович, штаны украли.
— Штанов у нас много. Вон магазин. Там штанов двести висит, если не больше. Всех Тевок одеть хватит. А ты не кричи. На берег я тебя не пущу. Поправишься — задерживать не стану.
— Пусти, Иван Павлович.
— Ни под каким видом.
— Худой ты, Иван Павлович, человек. В больницу к себе заманил. Штаны отобрал. Меня к реке не пускаешь. Вроде и не друг ты мне.
Старик Тевка подумал: «Строгий у меня друг. Мою ногу, как свою, бережет. Пусть уйдет, я у этих мамок отпрошусь. Не отпустят — и без штанов убегу. В лодке не видно. За всю жизнь ни разу хода кеты не пропустил. Ладно…»
В это время вошла в палату черноволосая женщина. Шаг был у нее неслышный. В руках ее был стакан с чем-то горячим.
— Пейте, больной, — сказала она.
— Это чего? — спросил Тевка.
— Какао.
Тевка отпил из стакана, выплюнул, не понравилось.
— Я сладкую густую эту воду не люблю. Нет ли у тебя куска нерпы? По нерпе мой рот соскучился.
Когда Тевка стал ходить, Иван Павлович подарил ему костюм. Костюм был новый, серой шерсти, Иван Павлович сам повязал Тевке галстук.
— Теперь вроде я и не Тевка, — сказал старик, смотря на свое отражение в зеркале. — Подменили меня. Братья Ивт и Вайт теперь меня не признают.
С Иваном Павловичем вышел и старик Тевка на улицу. Вся улица состояла из семи домов да четырех срубов. Но дома были высокие, просторные. Раньше таких домов Тевка не видел. Но удивления не показал. Удивляются лишь женщины и дети.
— Ладные дома, — сказал он. — В прошлом году я на этом месте лису убил. Ладная была лиса. Здесь лиственница росла. Лес был. А теперь ровное место.
— Пойдем к плотникам, — сказал Иван Павлович. — Я тебя познакомлю. Они, брат, еще не обжились. С материка приехали. Небо здешнее ругают. Они, брат, из-под южного неба приехали сюда, из теплого края. Небо здесь низкое, давит их.
Старик Тевка и доктор шли, обходя вывороченные пни. Тевке было жалко срубленного леса.
Иван Павлович рассказывал:
— Вот на этом месте, брат, построим мы столовую. А здесь театр. Да, впрочем, тебе надо объяснить сначала, что такое театр. А объяснять я не умею. Будет театр — приведу. Сам поймешь, когда увидишь.
На высоком месте, у рыжих лиственниц возле ручья, плотники строили длинный светлый дом.
Иван Павлович и Тевка подошли к плотникам:
— Добрый день, — сказал Иван Павлович.
— На день не жалуемся, — сказали плотники. — Гвоздей вот только мало. Ты нам велел гвозди беречь. Каждый гвоздь сюда, на Сахалин, плывет морем, гвозди мы бережем. Ты нам скажи, Иван Павлович, для кого мы дома ставим? Жителей-то мы не видим.
— А вот один из будущих жителей, — сказал Иван Павлович, показывая на Тевку. — Этот житель будет снабжать вас кетовой икрой и свежатиной. Другого такого охотника и рыбака на всем острове не сыщете. Знакомьтесь.
— Будем знакомы, — сказали плотники.
Каждый подошел, пожал Тевке руку.
Тевка посмотрел на бородатые лица плотников. Жалко, что у него самого не было бороды. Зимой лицо бы не мерзло.
— А как вас по имени и отчеству, разрешите осведомиться? — вежливо спросил Тевку старый плотник.
— Тевкой меня зовут.
— Это родственники так зовут. А полное имя.
— Тевка.
— Отчество разрешите уж заодно узнать?
— Отца Чуркой звали.
— Тевка Чуркович, — сказал плотник. — Нет, это будет невежливо. Разрешите уж, мы будем звать по-своему. Тевка — значит Терентий. Терентием Ивановичем будем звать. Соседями будем.
— Ладно, — сказал Тевка.
На обратном пути спросил Тевка Ивана Павловича:
— Для кого дом строят?
— Еще не знаю. Может быть, для тебя. Ведь город-то мы для гиляков и эвенков строим и для ваших детей. Тут будет культбаза.
Выйдя на поляну, где Иван Павлович предполагал строить театр, они остановились.
— Нет, погляди, Тевка, каков будет театр. Театр прямо в лесу. Летом никакого фойе не надо. Зрители возле ручья будут сидеть, под деревьями. Из окна — на том берегу Тыми — диких оленей можно будет увидеть. Под окном заячьи, волчьи, медвежьи следы…
