Все понимали, что произойдет, если грязная жижа доберется до города. Бригада Трумпетера стала вынимать грунт со стороны пустоши, они работали по двенадцати часов в сутки, и к вечеру их одежда была — хоть выжимай. Чем глубже они копали, тем болотистей становилась почва; Ленерт и Трайхман подтаскивали бревна, они прерывали работу лишь для того, чтобы забраться в кабину экскаватора — единственное сухое место, где можно было хранить сигареты, — и, наскоро перекурив, снова выйти под дождь. Но вот экскаватор Зальцмана дико взревел и, сделав несколько пустых выхлопов, смолк. Никто не удивился, экскаватор Грасника стоял уже два часа, вот и Зальцман встал, теперь работали только три машины. Но вдруг, словно кому-то назло, стрела на экскаваторе Грасника пошла вверх, покачалась, и Трумпетер услышал басовитое гудение мотора.
Бывают времена, когда человек показывает истинное свое обличье. В такие дни ты вдруг понимаешь, кто тебя окружает: коллектив или просто определенное количество людей. Трумпетер проклинал небо, и дождь, и этот так называемый универсальный экскаватор — было бы остроумнее называть его однопогодным экскаватором, — Трумпетер обливался потом, пыхтел, промокал до костей и при всем том пребывал в отличнейшем настроении и едва ли не радовался тому, что наконец-то нарушилось равномерное течение будней. «В обычное время, в обычных условиях не так просто было бы подвигнуть людей на такой энтузиазм, — думал он. — Такой подъем, ей-богу, стоит потопа, если он не всемирный, конечно».
Отработав полторы смены, он зашел в подвальчик выпить пива. И сразу увидел: опять в городе появился этот чудной. Вокруг него сгрудились ребята из бригады Думпера, и все они были крайне возбуждены. Еще бы, чудной запросто, в уме умножал и делил шестизначные числа и ни разу не ошибся; с другой стороны, он не знал, сколько будет семнадцать минус девять, не помнил дня своего рождения — все это было слишком просто для него. «В смысле интеллекта вы ему в подметки не годитесь, — так охарактеризовал его уже известный нам доктор, — но у него плохая цепная реакция, и тут мы пока что бессильны». Возможно, так оно и было; во всяком случае, чудной умножал и делил многозначные числа, чинил радио, настраивал пианино, у него были, как говорится, золотые руки, но главное в его жизни были письма. Он писал папе римскому и Альберту Швейцеру, Фиделю Кастро и Валентине Терешковой и, представьте, иногда получал ответ. Так как в остальном он был человеком положительным, его приняли на стройку курьером.
Чудной и сегодня держал в руке очередное письмо. Оно было адресовало небезызвестному Джонсону, и в нем чудной угрожал президенту Страшным судом, чистилищем и тем, что мир провалится в тартарары, если он, Джонсон, не отзовет американских солдат из Вьетнама и заодно из всех других уголков божьего мира. Выслушав письмо, парни принялись так скалить зубы, что чудной вынужден был произнести одну из своих знаменитых проповедей, в ней между прочим, упоминались Содом и Гоморра и всадники, которые, как и предсказано в Апокалипсисе, благополучно приземлились на Луне, — тут погребок чуть не рухнул от громовых взрывов хохота. Так оно и продолжалось до тех пор, покуда Трумпетер не стукнул кулаком по столу. «Человек, который на весь мир кричит «нет» войне, куда нормальней людей, что молчат, словно рыбы, а если и открывают рот, то лишь для того, чтобы выпустить парочку-другую дурацких шуток», — так начал он. Но продолжить ему не удалось; парни вдруг встали как громом пораженные: глаза вытаращены, рты раскрыты — симпатичные ребята, ничего не скажешь, а один из них, выступив вперед, сказал:
— Слушай, друг, что это ты, да успокойся, пожалуйста, мы и так все понимаем.
И они поднесли чудному кружку пива, что вернуло его в хорошее расположение духа, потом нахлобучили свои расчудесные шляпы, подняли воротники и вышли.
Шел девятый день, как хлестал ливень, и именно в этот день, в половине девятого вечера, Трумпетера осенило. Сперва он решил, что, если бы все было так просто, кто-нибудь уже давно додумался бы до этого. Но мысль крепко засела в голове, не давала покоя, и он принялся вертеть ее так и этак, взвешивая «за» и «против», и наконец отправился на разведку. Пробираясь сквозь дождь и грязь, он обошел всю площадку, но вместо главного обнаружил в конторе парторга.
