— Погодите-ка, — сказал Шлакман, растопырив ручищи. — Я должен подумать.
Это оказалось для него серьезным испытанием. Великан сморщил крохотный лоб, надул щеки и запыхтел. Хотя я твердо знал, что это невозможно, мне все же показалось, что от натуги в его скудных извилинах что-то заскрипело.
Наконец, он сказал:
— Содержимое сейфа стоит больше двух миллионов. Энджи вы ключ не отдали — с какой стати вы отдадите его мне? Значит, вы врете. Ничего, я умею управляться с врунами, — закончил он, приняв решение. И снова устремился ко мне.
— Послушайте только! — выкрикнула Алиса. — Не будьте остолопом, выслушайте меня! Вам ведь ничего не стоит убить нас обоих голыми руками, верно?
Шлакман довольно ухмыльнулся.
— Да, дамочка, вы верно толкуете. Вот, смотрите, что я сейчас с ним сделаю!
— Стойте! Вы проводите нас к Полли. Если ключа у неё не окажется, вы можете тут же на месте с нами расправиться. Подумайте сами — стали бы мы водить вас за нос, зная, какая участь нас ждет?
Шлакман задумался.
— А фараонов вы не позовете?
— Нет. Заверяю вас — нам нужна только наша дочка. Вам нужен ключ. Мы можем получить и то и другое. Если вы сейчас нас искалечите, никто не получит ничего. Понимаете?
Шлакман снова наморщил лоб — мы с Алисой стояли, еле дыша, и смотрели на него во все глаза. Наконец, он разлепил губы и медленно произнес:
— Знаешь, Кэмбер, вы затеяли опасную игру. Как будто сдаете карты и пытаетесь решить, сшельмовать или нет. Так вот, я хочу, чтобы вы знали, с кем имеете дело. Мой папаша, Густав Шлакман, был последней скотиной, но толстяк — ещё хуже. Мой старик был отъявленным садистом. Он наслаждался, убивая людей. Вот почему он пошел в СС. Против СС я лично ничего не имею, оттуда можно было выйти в люди. Но моему папаше — чтоб он горел в геенне огненной — было на все наплевать — он стремился только убивать. Вид крови и мучений возбуждал его. Усекли?
Я кивнул, а Алиса сказал, что все поняла.
— O'кей, дамочка. У вас есть голова на плечах. И мозги. Усекли, что я хотел сказать?
— Усекла, — твердо сказала Алиса.
— Хорошо. Так вот, толстяк — ещё больший мерзавец, чем мой папаша. Допустим, кто-то убивает, чтобы испытать удовольствие. Я говорю: ладно, всякое бывает. Но толстяк — он убивает любого, кто становится у него на пути. Любого, кто причиняет ему малейшее неудобство. Вот так! — Он щелкнул пальцами. — Усекли?
Мы дружно закивали.
— Я хочу обставить толстяка. Раз так, я должен быть уверен, что никто не обставит меня. Усекли?
— Вы хотите, чтобы содержимое сейфа досталось вам.
— Да, дамочка. Вы, я вижу, все верно кумекаете. Но только попробуйте меня обхитрить — и вам всем крышка. Вам, ему и вашей дочке. Вы мне верите?
— Верю, — прошептала Алиса.
— Ладно, тогда заметано. Тебе велели взять напрокат лодку, Кэмбер. Ты её взял?
— Да.
— Где она?
— На лодочной станции. На реке Хакенсак.
— Хорошо. Пушка у тебя есть?
Я покачал головой из стороны в сторону.
— Кретин, — сплюнул Шлакман. — Собираешься сдавать карты и не можешь отличить двойку от туза. Хрен с тобой, пойдем без пушки.
— Только одно условие — я поеду с вами, — заявила Алиса.
— Чего? — вылупился Шлакман.
— Вы меня слышали. Я еду с вами.
— Отвали, дамочка, — презрительно фыркнул он. — С бабами я на дело не хожу.
— Там моя дочка — и я еду с вами. И еще, Шлакман — не смейте со мной так разговаривать!
— Как?
— Называйте меня миссис Кэмбер. На «вы». И — никаких дамочек и баб. Слышите?
Шлакман обалдело открыл рот.
— Ваши мышцы меня не пугают, — сказала Алиса. — Я иду на это только ради своего любимого ребенка. А вы — или вы ведете себя прилично, или сделка расторгается. Вы меня поняли?
— Ладно, дамочка, можете ехать с нами. Только не разевайте варежку. От бабьего визга у меня уши вянут.
