Ильфейн с оскорбленным видом отвернулась и пошла по коридору. Улыбнувшись, Джо поспешил за ней.
Возле открытого корабельного люка Ильфейн задержалась.
— Сын Древа украден. Видимо, его уничтожили. — Она хмуро взглянула на Джо. — Мне незачем лететь на Балленкарч. Я должна вернуться домой и поставить в известность Собор Архиереев.
Джо приуныл — он надеялся совсем на другое. А может, она просто обиделась? Надо было что-то сказать, и он сказал первое, что пришло в голову:
— Но ведь вы говорили, что вам наскучило в Храме — потому, дескать и улетели вместе с Манаоло. Учтите, через своих шпионов архиереи выяснят все подробности его гибели.
Она испытующе взглянула ему в глаза.
— Предлагаете лететь с вами?
— Да.
— Зачем?
— Боюсь, вы произвели на меня слишком сильное впечатление, — ответил Джо. И добавил; судорожно сглотнув: — К тому же, меня очень тревожит ваше ошибочное мировоззрение.
— Хороший ответ, — кивнула Ильфейн. — Так и быть, полечу с вами. Возможно, я уговорю балленкарчцев признать Древо Жизни божеством.
Джо задержал дыхание, чтобы не рассмеяться и не рассердить ее снова.
— Я вижу, вы находите меня смешной? — обиженно спросила жрица.
Джо не ответил. Они прошли на корабль. У стола контролера их ожидал Хаблъят.
— Ага, возвращаетесь! А убийцы сбежали с Сыном Древа?
Ильфейн опешила:
— Откуда вы знаете?
— Дорогая жрица, круги от маленьких камешков, брошенных в море, достигают дальнего берега. Кажется, я гораздо лучше вас понимаю происходящее.
— Что вы имеете в виду?
Лязгнул люк. Контролер вежливо произнес:
— Господа, через десять минут мы отлетаем. Не могли бы вы на время старта и разгона разойтись по каютам?
Джо очнулся от транса. Вспомнив свое предыдущее пробуждение, он быстро высунул голову из спального мешка и окинул взглядом каюту. Но все было в порядке, дверь оставалась заперта — прежде чем проглотить таблетку, улечься в койку и уставиться на экран, где мелькали гипнотизирующие картинки, он не поленился наглухо задраить ее.
Джо выбрался из спальника, принял ванну, побрился и надел синий габардиновый костюм, купленный на Перекрестке. Затем вышел на балкон. В салоне было темно. Видимо, остальные пассажиры еще спали.
Он остановился у двери в тринадцатую каюту и представил спящую Ильфейн — теплую, безвольную, с рассыпавшимися по подушке темными волосами.
Он прижал к двери ладонь. Подмывало открыть. Лишь усилием воли он заставил себя отойти. Повернувшись, он замер: в глубине салона кто-то сидел. Джо постоял у перил, вглядываясь в сумрак. Хаблъят.
Джо спустился по ступенькам. Мэнг указал на соседнее кресло и радушно предложил:
— Присаживайтесь, дружище, составьте мне компанию.
Джо опустился в кресло.
— Вы рано проснулись, — заметил он.
— Напротив, никак не могу уснуть. Шестой час сижу здесь, и вы — первый, кого я вижу.
— А кого ожидали увидеть?
Хаблъят принял глубокомысленный вид.
— Ожидал, но не кого-нибудь конкретно. На Перекрестке я навел справки и лишний раз убедился, что нельзя доверять внешнему облику людей. Признаться, некоторые из наших попутчиков меня удивили.
— Вообще-то, меня это не касается, — сказал Джо, вздохнув.
Хаблъят погрозил толстым пальцем:
— Э, дружище. Не скромничайте. Не лицемерьте. Я уверен: к прелестной Ильфейн вы неравнодушны.
— Оставим это. Мне наплевать, довезут друиды до Балленкарча свое растение или нет. Но скажите, вы-то почему из кожи вон лезете, помогая им? — Он пытливо посмотрел на Хаблъята. — На их месте я бы с вас глаз не спускал.
— О, мой дорогой друг! — проблеял Хаблъят. — Вы мне льстите. Признаться, я и сам толком не знаю, стоит ли им помогать. Я иду, так сказать, на ощупь, стараясь на всякий случай побольше узнавать о тех, с кем меня сталкивает судьба. Многое о наших спутниках мне пока не известно, но некоторыми сведениями готов поделиться. Обещаю: вы будете удивлены.
— Надо думать, — кивнул Джо.
— Взять хотя бы лысую старуху в черном, ту, что сидит и глядит в пустоту, будто уже окоченела. Какого вы о ней мнения?
— Старая ящерица, неприятная на вид, но безвредная.
— Ей четыреста двадцать лет. Говорят, когда ей было четырнадцать, ее муж создал эликсир жизни. Она убила его, и лишь двадцать лет назад утратила свежесть юности. А до той поры ее любовники всех возрастов, полов, рас, цветов и кровей исчислялись тысячами. Последние сто лет в ее меню входило только одно блюдо: человеческая кровь.
