— Читал, читал я газеты, — сказал Теймур, — и — дочитался: экономику и нравственность спутал. — Он думал, его ответной шуткой закончится этот разговор, но Бешир и не собирался шутить.
— Ты, видимо, основываешься на опыте Бузбулака? — спросил он.
— А какая разница? Деревня везде деревня.
— Ну не скажи! Разве у крестьян одинаковая психология?
— Одинаковая. Крестьянская.
Бешир остановился, удивленно взглянул на Теймура.
— Ты что? А уровень развития?
— Ты хочешь сказать, что бузбулакцы не понимают, ради чего трудятся?
Бешир не ответил, пожал плечами. Кажется, он направлялся не домой, задумчиво вышагивая рядом с Теймуром. Надежда увидеть Беневшу, которая согревала его, давала силу идти, говорить, доказывать, сейчас шаг за шагом испарялась, и Теймуру уже не хотелось продолжать эту прогулку. Ну в самом деле, чего это он вдруг понадобился Беширу? Решил поддержать в трудную минуту? Может, считает, что после случившегося человеку впору вешаться и необходимо срочно прийти на помощь? А может, это даже и не его инициатива. Джемшидов поручил позаботиться… Не исключено, конечно, что Бешир не согласен с отцом и счел своим долгом довести это до сведения Теймура; после этой истории давняя враждебность бузбулакцев к его отцу неизбежно обострится, и Бешир решил принять меры. Хоть, дескать, мы и Джемшидовы, но мы другие, мы за тебя, и я, и Беневша… От этих мыслей тошно стало на душе, такое захотелось сказать… И Бешир, словно почувствовав это, вдруг снова обернулся к Теймуру:
— Беяз в Сумгаите, слыхал? И в Бузбулак больше не собирается.
— Не может быть!
— Да, можешь не сомневаться… сведения из надежных источников…
А между тем, Бешир все дальше и дальше уходил от дома, Беневша все больше отдалялась, и Теймур все больше и больше падал духом; было так, будто свидание, которого он ждал столько лет, которое назначил на сегодня, должно было, наконец, состояться, а Беневша не пришла.
У самого бульвара Бешир замедлил шаг.
— Давай побродим тут еще минут десять… Мне сюда на совещание надо… Ты подумай над тем, что я сказал… Это абсолютно реально, уверяю тебя.
Теймур молчал. Он думал о том, что сейчас и Бешир уйдет, и он останется один на всем белом свете. Совершенно один!..
Может, разыскать Керима? Скорей всего, тот тоже уехал куда-нибудь в отпуск… Нет, с Керимом все. Керима больше не существует… А кто есть? Кто? Куда идут все эти люди? Почему не зовут его с собой?.. Снова вступила в свои права застарелая боль одиночества.
— Мурад очень болен, слышал?
— Нет. А что с ним?
— В больнице лежит. Давно уже… Говорят, плохи его дела. Печень… Беневше пока не говори.
Теймур удивленно взглянул на Бешира — Беневше? Бешир предупредил его вопрос:
— Она хотела тебя видеть. — И добавил раздраженно: — Не думай, что только из-за этого я бросился тебя разыскивать!
Теймур не тронулся с места, но как-то дрогнул, дернулся всем телом, — туда, к ней! — и Бешир, заметивший это невольное движение, с трудом удержался от смеха.
— Вот такие делишки, Теймур-муаллим. Такие делишки… Выходит, переводятся настоящие мужчины. Мурад был из настоящих… Согласен?
— Абсолютно!
— Послушай, Теймур! А сколько в Бузбулаке тех самых «истинных крестьян»? Настоящих мужчин?
Теймур улыбнулся.
— Не знаю. Не считал.
— Так вот, поезжай и сосчитай! — сердито бросил Бешир. — А по возвращении вернемся к этому разговору.
Бешир, все это время державшийся в высшей степени спокойно, сейчас явно нервничал. Он давно уже ушел от того дома, куда должен был идти на совещание, вроде забыл. Возможно, его родительскому самолюбию претило, что он вроде бы сводил дочь с Теймуром, и он взял этот жесткий полемический тон. Ну что ж, Теймур уже обрел желание говорить, доказывать, спорить.
— Вот я как раз и хочу добиться того, чтоб в Бузбулаке не переводились настоящие мужчины. Чтобы они могли жить в своей деревне и крестьянским трудом зарабатывать себе кусок хлеба. И чтобы этот хлеб был «праведным» хлебом. Вот все, чего я добиваюсь.
Эти слова, кажется, пришлись Беширу по душе. Во всяком случае, он улыбнулся. Улыбнулся весело, от чистого сердца, и Теймур, воодушевившись, заговорил с еще большей убежденностью:
