На следующее утро мы снова набрали на склоне гор вороха красных маков и цепочкой растянулись вдоль шоссе. Розы пока не распустились, но акация кое-где уже расцветала, а еще ребята наломали цветущих веток в колхозном саду. Салим Сахиб должен был прибыть в полдень поездом, чтобы ехать в деревню на машине, но мы с цветами в руках стояли вдоль шоссе задолго до прихода поезда. Конечно, стоять у дороги намного веселей, чем сидеть за партой, особенно поначалу, когда еще не устали ноги, когда еще не нажгло макушку и не кружится голова.
Ребята постарше культурно стояли, держа в руках цветы, поглядывали в сторону станции. Но от нас, малышей, не требовали, чтобы мы замерли у дороги с цветами в руках. Некоторые и думать забыли про букеты, играли, кувыркались в траве… Другие тайком обрывали цветочки с веток айвы и жевали их. Кроме того, «по крайней нужде» можно было отойти за кусты боярышника. Но все равно час от часа стоять становилось все труднее, особенно девочкам; уж не говоря о том, что у многих кружилась голова, некоторые наверняка испытывали ту самую «крайнюю нужду», но, разумеется, ни одна из них не могла позволить себе сходить в кустики: тогда лучше не жить в Бузбулаке.
Был уже самый полдень, когда, завидев вдали машину с Салимом Сахибом, мы выстроились вдоль дороги; так как младшие школьники, по обычаю, были впереди, машина остановилась возле нас. Первой к ней бросилась Зиянет Шекерек-кызы, потом машину окружили учителя. Салим Сахиб вылез, за руку поздоровался с учителями, напряженно улыбаясь, прошел вдоль наших рядов и снова сел в машину. Это был нестарый еще, энергичный мужчина. Он был и похож и непохож на портрет, висевший в школьном коридоре.
Потом мы все, еще держа в руках цветы, гурьбой тронулись к школе. На спортплощадке Салим Сахиб, Зиянет Шекерек-кызы и несколько знакомых и незнакомых нам людей поднялись на айван. Собрание это было или нет, мы не знали. Но мы знали, что сегодня День Победы, что празднуется первая годовщина Победы советского народа над германским фашизмом и что в связи с этим Салим Сахиб приехал в Бузбулак. Сперва выступила Зиянет Шекерек-кызы, потом она предоставила слово Салиму Сахибу и, сказанное им моментально распространилось по всей деревне, повсюду сея ликование. Зелеными от травы глазами Бузбулак уверенно смотрел теперь в свое светлое завтра. Бузбулак немало слышал слов об ожидающих его светлых днях, но сейчас Бузбулак радовался потому, что слова эти сказаны были не кем-нибудь, а своим, бузбулакцем. А уж если такие слова говорит бузбулакец, значит, так все и будет: про хлеб и одежду и говорить нечего, само слово «нужда» очень скоро вычеркнут из словарей.
Когда Салим Сахиб кончил говорить, нас наконец отпустили. Но уходить не хотелось. Ребята толпой валили за Салимом Сахибом; Зиянет Шекерек-кызы, сопровождавшая Салима Сахиба, то и дело оборачиваясь, метала на нас сердитые взгляды, грозила пальцем и даже показывала кулак. И хотя Зиянет Шекерек-кызы мы боялись больше всего на свете, никто не обращал на нее внимания.
Когда в конце улицы появилась тетя Солтан, шествие несколько замедлилось. Женщина стояла неподвижно, как неживая. И вдруг она ожила и с криком: «Брат, брат!..» — бросилась к Салиму Сахибу. Она обнимала его и все говорила, говорила что-то, а женщины и девушки, которые созерцали происходящее, стоя вдоль стен и у калиток домов, всхлипывали, глядя на них…
Потом Салим Сахиб с окружающими его людьми вошел в дом к сестре, но пробыл он там всего минут десять. Даже не дав человеку взглянуть на отчий дом, его повезли в лес, к роднику Бузбулак. Тут уж мы не могли ничего ни видеть, ни слышать, потому что туда никого не подпускали: на подходе к лесу поставили двух громил — колхозных сторожей, еще двое — учитель физкультуры и директор клуба — стояли под тополями у самого входа в лес. Один из бузбулакских мальчишек каким-то образом пробрался к роднику. Но рассказывал он лишь о шашлыке, больше он ни о чем не рассказывал…
Зиянет Шекерек-кызы, верная себе, не дала Салиму Сахибу уехать из деревни, не побывав в собственном музее. Так что Салим Сахиб воочию увидел плоды наших трудов. Оставалось кладбище. Пойти туда у Салима Сахиба уже не было времени, но мы о том и не больно печалились. Старались мы больше всего во дворе, а раз Салим Сахиб видел наши старания, то навестил или не навестил он родные могилы, для нас было уже не так важно.
