– Друзья мои, – сказал Ромм, обращаясь к Воронихину и Строганову, – начнем осмотр парижских памятников искусства с этого замечательного произведения архитектуры и скульптуры. Вот они – знаменитые химеры. Они расположены вокруг башен. Опираясь на балюстраду, эти чудовища склонились, смотрят вниз на прохожих, вызывая к себе отвращение своим внешним омерзительным видом… В облике химер представлены враги церкви, противники христианства. Надеюсь, меня и вас они могут интересовать лишь как произведения искусства?
– Безусловно! – отозвался Павел Строганов, приблизившись к рогатому с бараньей головой дьяволу, высунувшему язык.
– Вероятно, каждое из этих чудовищ, созданных ваятелем по заказу церкви, имеет свое объяснение, назначение и обоснование? – спросил Андре Жильбера.
– Я не смогу исчерпывающе ответить вам. Химер так много и не каждый церковный служитель мог бы своим ответом удовлетворить ваше любопытство, – сказал Ромм. – Однако об этом дьяволе, что привлек внимание Попо, могу сказать: это тот самый дьявол, который, судя по сказкам нашего духовенства, носил по свету на своем крыле святого Антония, показывая ему чудеса мироздания. Когда Антоний спросил дьявола – «Какая цель этого полета над вселенной?» – дьявол посмотрел на него грустно, ответил: – «В мире нет никакой цели!..»
Воронихин выслушал, усмехнулся:
– А все-таки есть цель. Она преследовалась и при создании химер.
– Вы правы, Андре. Тут цель такова: вызвать у верующих чувство омерзения и ненависти к врагам церкви. Посмотрев на эти страшные и противные морды, кому не захочется войти в храм богородицы и обратиться уже с другими чувствами к прекрасным изображениям Христа, похожего на среднего французского обывателя, или как не обратиться с молитвенным взором к деве Марии, изображенной в самых различных видах на манер средневековой французской дамы?.. На подобный лад вера в бога преподносится и в русских церквах, не правда ли? Вспомните все эти «страшные суды», писанные на досках, в храмах Сольвычегодска, Архангельска, Киева и других городов России.
– Вы мне напомнили, учитель, Гаврилу Юшкова, который в юности учил нас иконописанию, – заметил Воронихин. – У нас были ребята, мастерски малевавшие чертей. Гаврила никогда не дозволял тем способным и злоязыким парням набивать руку на писании святых ликов. Мы так, в шутку и в отличие от богомазов, величали тех живописцев «чертомазами». Эх, как-то они поживают? Вспоминают ли меня? Нет, им и в голову не придет, что Андрейка «вороний сын» вспомнил сегодня о них, да где? На крыше знаменитого парижского собора!..
Осмотрев город с высоты собора, Жильбер, а за ним и Андрей с Павлом спустились вниз. Потом, наняв извозчика, они ездили по главным улицам Парижа. Ромм давал пояснения, когда, кем и для кого построены лучшие здания. От него узнали Попо и Андре, что не так давно, во времена Людовика Четырнадцатого, Париж начал перестраиваться заново. Король приказал министру Кольберу сделать столицу Франции самым красивым городом в мире.
– Париж мог бы быть еще краше, если бы Людовик Четырнадцатый не затратил огромных средств на создание Версаля, – заключил Ромм после продолжительных и не последних разъездов по городу.
Обозревая кварталы Парижа, Воронихин видел явные следы заметного чередования времени, отразившегося на преобразовании столицы Франции. Новый Париж уже изменял планировку улиц и вытеснял строения предыдущего семнадцатого века с таким же успехом, как некогда Париж классический преодолевал в архитектуре стиль средневековья. Но образцы классического зодчества, независимо от времени их создания, оставались образцами для изучения. Воронихин, увлекаясь творениями давнего прошлого, понимал, что архитектурная древность вызывает у него восхищение не потому, что она «древность», а потому, что привлекает своей красотой, величавостью и удобствами, потребными человеку во всякие времена. Бессмысленная громоздкость некоторых зданий Парижа вызывала у него раздражение. Он чувствовал, что монументальность строений, рассчитанных на века, должна находиться не в громоздкой тяжести, а в легкой стремительности здания, в его простоте и строгости, в правильности сочетания всех частей и пропорций.
