— Теперь мой господин разлюбит меня! — восклицала она, рыдая и утирая глаза тонкими пальцами.
Но господин Цзян утешил ее, сказав, что он в восторге от дочери и что ей следует дать хорошее имя. В это время подул ветер, под стрехой крыши зазвенели колокольчики, и господин Цзян сказал:
— Назовем нашу дочку Колокольчик — Лин!
Но госпожа Цзян уже успокоилась и разыгралась, ее ротик улыбался, и она ответила:
— Будет лучше назвать ее Лин–лань — Ландыш!
Выбрав красивое имя и позаботившись, чтобы всего было у ней в изобилии, госпожа Цзян предоставила девочку самой себе, ничего ей не запрещала и не приказывала. Некому было научить Лин–лань обязательным для женщины четырем добродетелям — скромному поведению, уходу за внешностью, изящной речи и искусным рукоделиям. Унаследовав от отца воинственный дух, крошка Лин–лань колотила кулачками своих нянек и царапала лицо своей кормилице. Едва научилась она крепко стоять на ножках, как стала выбегать за ворота, сбросив вышитые жемчугом туфельки, босиком скакать по улице и лезть в драку с четырехлетними и пятилетними мальчишками. Няньки бежали жаловаться госпоже Цзян и заставали ее у зеркала или на ложе. Она открывала заспанные глаза и говорила:
— Как я сохраню свою красоту, если меня будят десять тысяч раз на день! — И другого ответа у нее не было.
Попытались обратиться к господину Цзяну, но тот засмеялся и сказал:
— Храбрая девочка! Вся в деда и прадеда. Приведите–ка ее сюда. — И, поставив Лин–лань меж своих колен, начал поучать: — Когти — защита зверя, кулаки — оружие деревенщины. Это хорошо, что ты не боишься ребят, которые вдвое тебя старше, но драться надо по правилам.
После этого он стал будить Лин–лань на рассвете, чтобы еще до ухода во дворец заняться с ней. На площадке в саду он показывал ей правильное дыхание и необходимые для воина движения.
— Лови птичку за хвост, — говорил он.
Лин–лань, широко расставив ножки, протягивала правую руку вперед и вверх, а левую закладывала за спину и, нагибаясь вперед, высматривала птичку.
— На месте! Выпад! Держи! — командовал господин Цзян, и Лин–лань хватала воздух за хвост и держала в сжатом кулачке.
— Белый журавль охлаждает крылья! — кричал Цзян.
И Лин–лань, отвзрнув лицо в сторону, приседала, поднимая и опуская поочередно руки.
— Достань иголку с морского дна!
Одной рукой придерживая локоть другой, будто боясь замочить рукав, Лин–лань сгибалась до самой земли и, выпрямляясь, высоко вздымала обе руки.
— Тащи тигра на гору!
Опустив руки и раздвинув их, Лин–лань медленно под–, нимала воображаемого тигра, скрестив руки, крепко прижимала его к себе и на широко раздвинутых ногах шагала медленно, как будто взбиралась по крутой тропе с непосильной тяжестью.
— Золотой петух наколол лапку!
Лин–лань застывала на одной ноге, подтянув другую к животу, а руки вертелись перед лицом, как короткие трепещущие крылья.
Когда она научилась выполнять все движения мерно и точно, господин Цзян стал обучать ее искусству фехтования. Конечно, не под силу ей были все восемнадцать видов оружия, и даже впоследствии она так и не научилась владеть боевым молотом, пикой и большим топором. Но уже в десять лет она справлялась с маленькой секирой, плетью и нагайкой. Больше всего пришлись ей по душе упражнения с двумя легкими мечами и стрельба в цель из лука.
Случилось как–то, что, гуляя по саду, она увидела красивую зеленую птичку, которая сидела на иве, росшей в соседнем саду, но спускавшей свои ветки в сад Цзянов. Недолго думая Лин–лань спустила тетиву, и пронзенная стрелой птичка упала к ее ногам. Тотчас услышала она тонкий плач и голос, выкликающий следующие стихи:
Зеленую птичку, мою отраду,
Увы, убили из–за ограды,
Счастья лишив меня и ограбя!
«Кого же это я, не желая того, ограбила?» — подумала Лин–лань и, тотчас взобравшись на стену, заглянула в соседний сад. Тут она увидела девочку не старше десяти лет, но такой совершенной красоты, которая затмевала цветы и луну. Ее головка была изящна, как у полосатой цикады, а брови тонкие, как у мотылька. Щеки — как персики, глаза — как миндалины.
Несмотря на такую небесную прелесть, девочка была одета очень скромно и, стоя на коленях у водоема, оттирала песком закопченный медный сосуд, отчего кровоточили ее нежные пальчики. Увидев Лин–лань с луком в руках, она еще горше заплакала и воскликнула:
