Я всегда относился к своей работе добросовестно, но теперь почувствовал необходимость принимать и в общественной работе самое активное участие. Вскоре меня избрали в состав завкома и поручили культкомиссию. Затем вместе с бухгалтером А. Кузьминым мы организовали регулярный выпуск стенной газеты «Волчок», в которой я помещал свои заметки и сатирические стихотворения.
В 1925 году начали открываться «трудовые сберегательные кассы» (так они вначале назывались). Я стал одним из первых вкладчиков в ближайшей сберкассе и стал горячо агитировать за них и вовлекать новых вкладчиков. Некоторым из моих товарищей коммунистов не понравилось такое мое рвение к сберегательному делу, и один из них, товарищ Степан Объедков, во время чистки партии в 1929 году даже задал такой вопрос:
— Ты, товарищ Кудрявцев, очень уж агитируешь за сберкассы. Люди говорят, что ты накопил уже целую тысячу Что ты хочешь делать с деньгами — открыть свою лавочку или мастерскую и стать хозяйчиком?
Я ответил, что привлечение вкладов в сберкассы — дело большой государственной важности, что государство гарантирует тайну вкладов, но сам я могу сказать, что накопил четыреста рублей и потрачу их на одежду и обстановку комнаты, так как собираюсь жениться. Члены комиссии по чистке похвалили мои действия и мой ответ на вопрос и поставили меня в пример другим.
Но я опять немного забежал вперед.
Итак, я работал экспедитором, и эта работа мне нравилась. Другой я не хотел. Но примерно через год, когда завод стал выпускать больше продукции, кладовщику готовых изделий Александру Лукичу Цапугину, давно уже сменившему товарища Стильве, потребовался помощник, и на эту должность перевели меня.
Александр Лукич был тоже ярославец, тоже старый знакомый руководителя завода Князева.
Он был на два года постарше меня и гораздо деловитее и оперативнее при отпуске изделий по ежедневным заказам от магазинов и столовых. Это был кристальной честности и преданности делу человек. Серьезный, доброжелательный и справедливый к людям. Я сразу крепко и надолго — на всю жизнь! — подружился с Лукичем. Мы настолько верили друг другу, что, уходя в отпуск, он без всякого взвешивания имеющегося в кладовой товара и составления акта оставлял кладовую мне, а я принимал ее, даже не требуя честного слова, и заменял его во время отпуска. Возвращаясь из отпуска, Лукич просто вставал на свое рабочее место и начинал работать. И так было несколько раз. И ни разу никакой недостачи или излишков. Все в порядке.
И так повелось, что, когда Ф. Г. Князев с женой Марией Андриановной раза два-три в году справлял праздники, Лукич с женой Анной Петровной и я всегда были среди их гостей. Непременными гостями в семейные или революционные праздники у Цапугиных всегда были Князев с Марией Андриановной и я.
Но вот года за два до консервации нашего завода Князева перевели руководить чугунно-литейным заводом, а на его место пришел Алексей Владимирович Владимиров, бывший заведующий небольшим 1-м Колбасным заводом, рабочий-выдвиженец с Путиловского завода, худощавый, небольшого роста, со строгим лицом человек.
Сначала он хотел сменить кое-кого из работников завода — и в первую очередь А. Цапугина и меня, для чего принял на работу двух своих близких родственников, но они не подошли на предполагаемые должности, и мы остались на своих местах. Но, будучи редактором стенгазеты, я стал неугоден Владимирову, и он из помощников кладовщика перевел меня в помощники закупщика, на должность, в которой я ничего не смыслил, да и душа к ней не лежала, так как я был удален и от завода и от коллектива, хотя и был член завкома. Отдельные коммунисты увидели в этом стремление Владимирова держать меня подальше от завода, да заодно и мой новый шеф, закупщик, был недоволен мною, и я был возвращен на завод, но уже не помощником Лукича, а весовщиком с меньшим окладом, хотя я и продолжал выполнять ту же работу. Теперь я уже не подменял Цапугина во время отпуска, а заменял председателя завкома во время его призыва в Красную Армию на лагерный сбор, а также и при уходе в отпуск.
