| Между тем Джерри, оставшись один в темноте и тумане, сошел с коня - и не только за тем, чтобы дать отдых выбившемуся из сил животному, но и чтобы самому стереть грязь с лица и отряхнуть свою шляпу, на полях которой набралось примерно с полгаллона воды. |
| After standing with the bridle over his heavily-splashed arm, until the wheels of the mail were no longer within hearing and the night was quite still again, he turned to walk down the hill. | Потом, намотав поводья на руку, забрызганную грязью до самого плеча, он постоял и, дождавшись, когда колеса дилижанса затихли вдали и кругом снова наступила тишина, зашагал вниз с холма. |
| "After that there gallop from Temple Bar, old lady, I won't trust your fore-legs till I get you on the level," said this hoarse messenger, glancing at his mare. "'Recalled to life.' That's a Blazing strange message. | - После этакой скачки от самого Тэмпл-Бара я не поручусь за твои передние ноги, старуха, покуда мы не выйдем с тобой на ровное место, -прохрипел он, оглядывая свою кобылу. -"Возвращен к жизни"... Ну и ну! вот так ответ! |
| Much of that wouldn't do for you, Jerry! | А ежели оно и впрямь так бывает, пропало твое дело, Джерри! |
| I say, Jerry! | Да, есть над чем задуматься, Джерри. |
| You'd be in a Blazing bad way, if recalling to life was to come into fashion, Jerry!" | Черт знает, чем это для тебя кончится, ежели у нас теперь в обычай войдет - покойников воскрешать! |
| III. The Night Shadows | Глава III Тени ночные |
| A wonderful fact to reflect upon, that every human creature is constituted to be that profound secret and mystery to every other. | Странно, как подумаешь, что каждое человеческое существо представляет собой непостижимую загадку и тайну для всякого другого. |
| A solemn consideration, when I enter a great city by night, that every one of those darkly clustered houses encloses its own secret; that every room in every one of them encloses its own secret; that every beating heart in the hundreds of thousands of breasts there, is, in some of its imaginings, a secret to the heart nearest it! | Когда въезжаешь ночью в большой город, невольно задумываешься над тем, что в каждом из этих мрачно сгрудившихся домов скрыта своя тайна, и в каждой комнате каждого дома хранится своя тайна, и каждое сердце из сотен тысяч сердец, бьющихся здесь, исполнено своих тайных чаяний, и так они и останутся тайной даже для самого близкого сердца. |
| Something of the awfulness, even of Death itself, is referable to this. | В этом есть что-то до такой степени страшное, что можно сравнить только со смертью. |
| No more can I turn the leaves of this dear book that I loved, and vainly hope in time to read it all. | Милая книга, которая меня так пленила, не откроет мне больше своих страниц, и напрасно я льщу себя надеждой прочитать ее когда-нибудь до конца. |
| No more can I look into the depths of this unfathomable water, wherein, as momentary lights glanced into it, I have had glimpses of buried treasure and other things submerged. | Никогда больше не проникнет мой взор в бездонную глубину этих вод, которая лишь на миг открылась мне, пронизанная солнечным светом, и в блеске лучей мелькнули предо мной погребенные в ней сокровища. |
| It was appointed that the book should shut with a spring, for ever and for ever, when I had read but a page. | Так было предначертано, чтобы эта книга внезапно захлопнулась раз и навсегда, а я только успел прочесть в ней одну-единственную страницу. |
| It was appointed that the water should be locked in an eternal frost, when the light was playing on its surface, and I stood in ignorance on the shore. | Так было предначертано, чтобы эта водная гладь, внезапно озаренная солнечным светом, покрылась льдом, в то время как я стоял, ничего не подозревая, на берегу. |
| My friend is dead, my neighbour is dead, my love, the darling of my soul, is dead; it is the inexorable consolidation and perpetuation of the secret that was always in that individuality, and which I shall carry in mine to my life's end. | Мой друг умер., умер мой сосед, радость сердца моего, возлюбленная моя умерла, - и вот уже навсегда скреплена и запечатлена нерушимо эта тайна, которую носит в себе каждый из нас, и я ношу и буду носить до скончания дней. |
