Поэтому каждый работал не для того, чтобы отбыть свои часы, а чтобы выполнить определенную работу, дать определенную продукцию. Не надо было никаких надзирателей, чтобы следить за работой каждого работника, подгонять его. Если кто, как, например, Пархомчик, относится к работе небрежно, то это сразу же отражается на работе его товарищей и те без какого-либо начальства начинают подтягивать его. Поэтому Пархомчика привлекла к ответственности и судило не начальство, а сами товарищи.
А в имении Загорского каждый оглядывался только на эконома. Если тот не следил, то каждый пользовался случаем приостановить работу и отдохнуть.
Даже в кухонном деле были производственные совещания, где обсуждалась как экономно использовать продукты, отопление, как быстрее и лучше обслужить работников. Кроме того, были интересные объяснения о процессах приготовления.
Кажется, простая вещь — приготовить мясо. Но и здесь нужна наука. Если хочешь иметь вкусное мясо, то нужно опустить его в кипяток, через несколько минут уменьшить температуру (холодной водой) до 75° — и при такой температуре продержать 1–2 часа. Но тогда бульон будет менее вкусным. А если положишь мясо в холодную воду и будешь греть медленно, тогда будет наоборот: бульон хороший, а мясо невкусное. А чтобы то и другое было хорошее, надо опустить мясо в воду при 30°, потом вскипятить, через несколько минут уменьшить температуру до 70° и в такой температуры продержать 1–2 часа.
Юзик слушал все это и только удивлялся. Думал кто из домохозяек о таких вещах? А если кто и подумал, мог бы выполнить все эти правила?
Каждая скорлупка собиралась, использовалась и Юзик слышал, что эти скорлупки составляют в их хозяйстве три тысячи килограммов в год, а во всех хозяйствах БССР — пятнадцать миллионов килограммов, что дает возможность выкормить сто тысяч свиней и т. д.
Выходило так, словно все хозяйства в стране составляли одно хозяйство и каждый заботился об этом общем хозяйстве.
Постепенно и Юзик научился так же смотреть на работу. Каждый недостаток, каждая мелкая потеря тревожило его больше чем раньше собственная потеря. Он знал, что в это самое время в другом месте другие рабочие тоже думают о других вещах, которые они производят для Курычей.
Юзик, как и все в его отечестве, хорошо знал, что каждая потеря приносит кому — либо вред. Разбилась стекло в их доме, — вот они и пострадали. Сломалась колесо у Захара — вот тот и потерял несколько рублей.
Сломалась коса у Максимковых родителей, вот он и потерял рубль, а если сломается автомобиль у пана, то его как-то не жалко: что ему значат несколько рублей? А если купить эти вещи, то никакой потери уже и нет.
И вот теперь Юзик увидел, что дело происходит совсем не так. Вот испортил Пархомчик машину. Кто потерял на этом? Он? Нет. Хозяин поместья? Да такого и вовсе нет. Весь коллектив? Но ему дали другую машину, и потери будто — бы и нет. И Юзик ясно почувствовал, как у него рождается совсем другой мировоззрение. Независимо от того, купил кто новую машину, или нет, — но та машина уже потеряна. Тщетна была работа тех рабочих, которые ее делали, создавали, везли, ставили; зря добывали где-то на Урале железо для нее, в далекой Сибири — уголь, и так далее. Потеря касается всех, всего государственного хозяйства; потеряно не несколько рублей, а сама вещь.
И если после этого Юзику случалось испортить какой-нибудь винтик, или увидеть, что-либо поврежденного, то он уже не думал, кто и на сколько потерпел потери, а жалел самую вещь.
Наконец, он начал понимать и то необычное наказание, которое дали Пархомчику. Юзик пользовался каждым случаем, чтобы понаблюдать за ним. Вот входит Пархомчик в столовую. Нельзя сказать, чтобы публика таращит на него глаза, но все таки посмотрит на него более внимательно, чем на других. А самому герою уже кажется, что все только и следят за ним. В зависимости от настроения, он принимал то безразличный, то задорный вид, то опускал глаза и садился за стол немного дальше от людей. Особенно плохо чувствовал себя, когда работница столовой спрашивала у него, как и у других, что ему подать, какое блюдо. Ему казалось, что все прислушиваются, какие блюда он выбирает, и чаще всего он отвечал: «все равно, что-нибудь». Если соседи друг другу тихонько что-нибудь скажут, то Пархомчику казалось, что это о нем. Глянет искоса в сторону и уставиться в свою тарелку.
