— Ну, как твои исследования? — спросил один из них своего товарища.
— Все шло хорошо, но в последнюю минуту катализатор забастовал. Видно отравился, чтобы его утки.
— А ты пробовал увеличить вольтаж?
— Поднял до ста тысяч.
— Ну, так увеличить до ста пятидесяти и больше. Чего смотреть?
— А я думаю, не сегодня так завтра будет врыв, — слышался женский голос с другого угла вагона. — дифференциация общества и консолидация пролетарских сил достигли такой степени, что дальше некуда идти. Возьмите вы лейбористов: там, кроме социал-фашистов, собрались и все лорды, капиталисты и другие зубры, которые ранее составляли консервативную партию, а теперь, видите ли, они лейбористы. На другом фланге мы видим единую коммунистическую партию. Середины нет. Классы выкристаллизовались.
Эти ученые разговоры окончательно убедили Юзика, что с ним едут господа. Их даже здесь больше, чем Польше. На пять километров тянулась улица, и везде одни, только панские дачи. Отсюда выходили люди и втискивались в трамвай. Скоро и сидеть было негде, хотя трамвайных вагонов было много и все они ходили по два вместе. А рабочих, крестьян или вообще простых людей так и не видно вовсе. Наверное, дорого нужно платить, если они не едут. Паны — же и денег не платили, а совали какие билеты.
«И почему же это говорили, что у большевиков нет господ?» — ломал голову Юзик.
Даже вагоном управляла молодая красивая барышня. Юзик видел сзади изящную маленькую фигуру молодой девушки с голой шеей и руками, и как-то странно было наблюдать, как эти маленькие нежные ручки смело и твердо управляют машиной, как она ревет, дергается, останавливается и слушает девушку, словно кроткий зверь.
Юзиков провожатый сидел напротив него и бессмысленно смотрел в окно. Но публика все чаще и чаще поглядывала на нашего парня. Босые ноги, длинные, широкие, латанные штаны, такая же рубашка, вислоухая шапка, подвижные глаза и напряженное лицо, — все это не соответствовало общему фону и должно было обращало на себя внимание.
Наконец, кто-то не выдержал:
— Неужели у нас есть беспризорные?
Провожатый отвернулся от окна.
— Эмигрант, — промолвил он, улыбнувшись.
— Как? Что? Откуда? — заинтересовалась публика.
— С запада. Только что прибыл. Даже на самолете прилетел.
«Беспризорный» сразу стал героем. Посыпались вопросы, — каким образом, почему, кто он такой, как там живется? Юзик чуть успевал отвечать. Сначала он краснел, путался, чувствовал себя как-то неудобно, сделавшись центром внимания со стороны всех этих господ. Потом увидел, что все они такие нежные, сочувственные, простые, и быстро освоился.
— Как там ваши паны? — со смехом спросил один важный господин в очках. Юзик взглянул на него, на других господ, и остановился. Кто его знает, как лучше ответить? Если ответишь пренебрежительно, могут обидеться. Что ни говори, а все они одним маслом мазаны.
— Ничего себе! — ответил он наконец.
Раздался такой хохот, что на минуту заглушил гул трамвая. Юзик испуганно озирался: чего они? наверное, не попал…
Но паны смотрели на него ласково…
Публика менялась. Одни выходили, другие заходили. Вот уже и город. Здесь уже дома были разнообразнее. Рядом с огромными строениями попадались и небольшие, старые дома, из красного кирпича. Такие он видел даже в своем городке.
Пошли улицы асфальтовые, ровные, чистые. Ни одного камешки, щепки, ни одной бумажки, ни песка, ни пыли.
Вот человек держится за какое-то устройство, похожее на тачку на двух колесах. Он возит им по улице, а устройство стучит, рычит, из него течет вода, крутятся какие-то щетки, а в итоге — смывается с улицы грязь и стекает вместе с водой в сторону, в дырки с решетками.
А вот грандиозный многоэтажный серый дворец, по сравнению с которым даже дворец господина Загорского казался бы ничтожной хижиной. Аж дух захватило у Юзика перед этой постройкой. Люди возле нее казались мухами. То ли двор, то ли площадь гладкая и чистая, словно пол, врезалась в фасад дворца. Посреди площади статуя какого-то человека с поднятой рукой; казалось, он что-то горячо говорит и призывает куда-то людей. Два красные флага на башнях горели под солнцем, а посередине, под крышей, сверкали огромные золотые буквы «Дом Правительства БССР».
