Вот почему-то чаще забелели поместья. В разных местах одновременно, видны в зелени группы белых строений. По окнам можно увидеть, что здания не маленькие, а в два, три, даже больше этажей. В некоторых местах таких зданий насчитывается сразу десять-пятнадцать. И везде торчит одна, а то и два фабричные трубы. А деревень совсем не видно.
Что это значит? На поселки не похоже, на имения — тоже, потому что в каждой группе по несколько одинаковых панских дворцов, а других домов вокруг нету. Неужели одни только фабрики? А где-же деревни, крестьяне, обрабатывающие эту землю? Да и не видно совсем, крестьянских полей, нет тех полос, а все огромные площади или зеленого, или темного, или желтого цвета.
Юзик даже забыл, где он находится, что его ждет. И в этот момент он почувствовал, что кто-то положил на его плечо руку…
Словно ото сна очнулся парень, оглянулся: стоит перед ним механик и сурово что-то говорит, а что — не слышно за грохотом мотора.
— А ты как сюда попал? — услышал наконец Юзик, когда тот склонился к его уху.
Юзик только опустил голову.
Механик еще раз грозно взглянул на него и вышел через незамеченную Юзиком дверь в свое помещение. Юзик снова остался один. Он уже не смотрел в окно, а ждал, что вот снова откроются двери, войдут люди и, может, выкинут его вниз…
Он даже не следил, как самолет опускался, да и в целом все путешествие заняло ни более получаса.
* * *
— Ну, так что мы будем с ним делать? — сказал лётчик своему товарищу, входя в вагон к Юзику.
— Отведите куда положено, пусть там разбираются, — ответил второй.
Страх у Юзика считай совсем пропал: не выбросили, не бьют, а хуже не станет. А когда вылез, то и совсем забыл о своем положении. Он уставился на огромную площадь аэродрома, на низкие здания-ангары для самолетов, на какие-то странные мачты, приспособления, фонари. Интереснее всего была огромное строение с продолговатой округлой крышей и такими большими дверями, что у них вместился бы весь дворец господина Загорского. В этом строении, под потолком, помещалась что-то длинное, круглое, вроде огромную сигары. Возле нее, словно муравьи, суетились люди.
— Цеппелин! — сообразил Юзик.
— Пойдем, братец! Услышал он возле себя голос и увидел нового, незнакомого человека, похожего на военного. Летчик — же возились возле своего самолета и не обращаем больше на Юзика никакого внимания.
Было часов шесть утра. Крашеные здания, мачты блестели на утреннем солнышке. А когда Юзик повернулся идти, то чуть не вскрикнул от восторга.
Впереди, километров в шести поднимался город. Белые здания, один другого лучше поднимались вверх, словно наперегонки. Косые лучи солнца сверкали в окнах, сверкали, пылали огнем. Некоторые здания, казалось, не имели никаких стен, а состояли из одних окон. Они уже полностью были охвачены лучистым пожаром. Только многочисленные фабричные трубы чернели в этом свете.
— Ну, пойдем! — повторил провожатый.
Они прошли площадь и вышли на улицу. Тут подошел трамвай. Они сели в него и поехали по широкому зеленому асфальтовому проспекту. Юзик прижался к окну трамвая.
По бокам улицы, среди зелени, раскинулись красивые дома — дачи. Балконы, башни, огромные окна, порою ровные, огороженные крыши, на которых стояли стулья, столы, даже цветы в коробках росли. Вокруг домов — сады с дорожками, цветами, как в имении пана Загорского. Да и вообще все эти дома напоминали панские хоромы. Особенно поражала Юзика то, что их так было много и что за все время не попалось ни одной простой хаты.
«Вишь, сколько панов здесь живет! — думал Юзик. — Почему же это говорили, что господ здесь совсем нет?»
С каждого дома, почему — то одновременно, выходило по несколько человек мужчин и женщин. С веселым гомоном и смехом они или садились в трамвай, или направлялись в сторону.
Юзик с интересом присматривался к этим людям. Одетые они были, на взгляд Юзика, также, как все мужчины в их местности. Может только сам господин Загорский и его дочь одевались лучше.
Но все поведение, все движения этих господ были какие-то непонятные. Юзик знал, что господа держат себя на людях серьезно, солидно, а эти шутили, толкались, как в своем доме.
