— Знаю, — серьёзно сказал Мотэль, — но знаю также, что выдать человека самое большое преступление.
— А ты слышал, чтобы я где-нибудь говорил то, что не следует? — задиристо сказал Юзик.
— Я не слышал. Поэтому с тобой и разговариваю. Ну так вот: коммунист этот — Антэк.
— Антэк?! — вскрикнул Юзик.
Мотэль испуганно оглянулся и тыкнул Юзика кулаком в бок.
— Тихо, ты черт — прошептал он. — Придется пожалеть, что сказал дураку.
— Жалеть не будешь, — ответил Юзик и рассказал Мотэлю разговор Антэка с отцом, о тайном деле под молотилкой и свою беседу с Антэком.
— Видишь, я умею держать язык за зубами — закончил он. — Об этом я никому, ни отцу, ни матери не говорил. Даже и тебе до сих пор.
— Это хорошо, — с удовлетворением сказал Мотэль.
— Но откуда ты все это знаешь — спросил Юзик.
— Я несколько раз слышал их разговоры.
— Может, и твой отец коммунист?
Мотэль снова оглянулся вокруг.
— Думаю, что да, — прошептал он.
— А мой отец даже был в Советском Союзе, но остался таким, что от него нужно прятаться с этими делами, — грустно проговорил Юзик.
После этого разговора Юзик словно постарел года на два, стал более серьезным, вдумчивым и начал даже гордиться собою, больше себя уважать: вот он какой! Знает такие важные вещи и никому не говорит.
Хотя все три парня работали вместе, Юзик с Мотэлем не могли сказать Максимке то, что говорили между собой.
Зато Максимка был более искренним. Он сказал, что его старший брат Иосиф и еще один парень куда — то исчезли из деревни. Никто не знает, куда они делись, но у Максимки есть сведения, что они убежали в лес, где собираются отряды партизан против панов.
Через некоторое время Юзик сам нашел прокламацию возле своего дома. В ней также смело и бодро призывали рабочий народ к борьбе с буржуями. Нельзя сказать, чтобы Юзик чувствовал ненависть к панам. Паны, как паны: живут себе во дворцах — и все. А батраки, конечно, работают — как же иначе? Если пан гонит их из своего сада, тоже ничего удивительного нет, — конечно, сад господский. Сам отец говорит, что пан хороший.
Эти прокламации привлекали и интересовали Юзика своей таинственностью и смелостью; они были похожи на те геройские истории, которые он любил читать. И он хотел бы поучаствовать в них также, как и в книжных событиях.
Он побежал к Мотэлю. Тот прочитал и говорит:
— Зачем нам с ней прятаться? Мы ее на улице нашли, и никто нас не может за это обвинить. Передавай, читать другим, пусть радуются хорошие люди. Давай я это сделаю.
— Нет, я сам! — не согласился Юзик.
И в тот же день он прочитал ее родителям. Боже ж мой, боже! — вздохнула мама. — Что на свете делается?
— Где ты ее взял? — накинулся на него отец.
— Да тут у нашего дома нашел.
— Давай ее сюда! За такие вещи в тюрьму нас всех посадят. Если второй раз найдешь, то вообще не трогай. Это тебя не касается.
И отец порвал бумажку на мелкие куски. Так и закончилась Юзикова пропаганда.
Однажды парням попала в руки целая белорусский газета.
— Вот где, наверное, много интересного написано! — Сказал Максимка. Спрятались и стали читать. Узнали, что предводитель Пупский обедал у французского посла Хлусье, что в Варшаву приехала некая итальянская артистка Макарони, что в Вильне состоялось торжественное богослужение с участием варшавского епископа, что в Америке, Англии, Франции какие министры что-то такое сказали.
Парни ожидали, что здесь будет много чего задиристого, как в тех прокламациях, а вместо этого видели, что-то непонятное и неинтересное. Еще больше удивились они, когда прочитали такие строки:.
«За последнее время снова зашевелились различные бандиты, стремящиеся залить кровью всю нашу страну. Видимо, они получили новый приказ и деньги из-за границы. Они недовольны тем, что белорусский народ в братской Польше живёт спокойно, улучшил свое положение и пользуется всеми удобствами культуры».
Хотел бы я, чтобы ты так жил, как мы! — буркнул Максимка.
— Но тут же совсем не так как пишут, как тогда, — смущенно сказал Юзик, — хотя и по-белоруски напечатано.
— Да это же те самые паны пишут! — сказал Мотэль.
— Тут же ж по-белоруски написано, — повторил Юзик.
