— Ты печатаешь? Это работа не для беременной женщины. Тебе необходимо побольше гулять и хорошо питаться.
Карина сердито топнула ногой.
— Что ты говоришь! Побольше гулять! Хорошо питаться! В каком мире ты живешь, Мигель? Посмотри вокруг себя!
Он упрямо наклонил голову.
— Ты беременна и тебе явно нездоровится. Я запрещаю тебе работать.
— Мне нужно на что-то жить! Ты это понимаешь? Если бы не помощь Эрики и Малкольма, я бы уже протянула ноги.
— Тогда почему бы тебе не вернуться к родителям?
Если бы все было так просто! Возможно, в каком-то идеальном мире родителям и детям удается находить друг у друга взаимопонимание и поддержку, но в том, мире, где выросла Карина, старшее поколение требовало от младшего беспрекословного подчинения веками пестуемым замшелым догмам, малейшее отступление от которых рассматривалось как непокорность со всеми вытекающими из этого последствиями.
— Меня там не ждут.
— Не может быть. В конце концов ты вынашиваешь их внука. Любые родители только рады помочь своей дочери в такой ситуации. Я в этом нисколько не сомневаюсь.
— Мои родители считают, что я уже заслужила проклятие, вступив в сексуальные отношения с мужчиной, который не является моим мужем. Мой ребенок — это пятно позора для всей нашей семьи. Если они узнают, что брат помогает мне, то проклянут и его.
— Неужели такое возможно в наше время?
Карина развела руками.
— Что ж, возможно, твои родители сменят гнев на милость, когда узнают, что отец твоего ребенка станет в скором времени так же и законным мужем их дочери.
Что это было? Слуховая галлюцинация? Нет, она же видела, как шевелились его губы, слышала голос.
— Не очень удачная шутка.
Лицо Мигеля не отразило никаких чувств, оставшись непроницаемой маской.
— Я не шучу, милая.
— Не называй меня так. В твоих устах это слово звучит как оскорбление.
Он резко отодвинул тарелку.
— Я предлагаю тебе руку и сердце, а ты воспринимаешь мое предложение как шутку и оскорбление. Могу ли я вообще сделать что-то, чем ты была бы довольна?
— Можешь. Оставь меня в покое.
Глаза у него потемнели, как темнеет небо в последние минуты перед бурей.
— Этого не будет.
Карина отпила еще немного сока и с усилием проглотила.
— Другого я от тебя и не ожидала.
— Мы говорим о серьезных вещах, а ты постоянно уходишь в сторону от темы.
— От какой темы? Что ты понимаешь под серьезными вещами? Твое намерение стать двоеженцем?
Кулак опустился на стол с такой силой, что тарелки подскочили, а серебряный нож для фруктов оказался на полу.
— Повторяю, я не женат.
Карина застыла со стаканом в руке, словно ребенок, с испугом ждущий очередного удара грома. Ей хотелось верить Мигелю. Более того, в глубине души она верила ему, но ее второе «я», упрямое и неуступчивое, оскорбленное и не простившее, требовало воздаяния, требовало доказательств, жаждало увидеть его реакцию на недоверие.
— Это ты так говоришь. Где обещанные доказательства? Пока я их не вижу.
— Увидишь, — мрачно пообещал он.
В душе у нее что-то дрогнуло. Может быть, действительно хватит его мучить?
— Хорошо, давай предположим, что я хочу поверить тебе. Объясни, почему ты не женился на Рафаэлле. Как случилось, что твоя невеста вышла замуж за другого.
Удивленный ее заметно смягчившимся тоном, Мигель недоверчиво покачал головой.
— Еще тогда, в Нью-Йорке, я говорил, что знаю Рафаэллу с детства. Она дочь лучшего друга моего отца. После смерти ее родителей наша семья заботилась о ней. Мы с Рафаэллой относились друг к другу с симпатией, но ни о какой любви не могло быть и речи. Моим же родителям хотелось, чтобы мы поженились. Они оказали на меня определенное давление. Но, когда Рафаэлла три месяца назад приехала в Штаты, оказалось, что у нее уже есть избранник. Представь мое удивление, когда я узнал о ее длившемся более года романе с моим юристом, Крисом Рэндольфом. Они познакомились, когда Рафаэлла приезжала в Штаты, и с тех пор постоянно переписывались. Разумеется, я не имел ничего против их брака, так что они поженились два месяца назад. Вот такая история.
— А как же твои родители?
— Конечно, поначалу они очень огорчились, но потом смирились, поняв, что так лучше для всех. — Мигель неторопливо допил кофе и посмотрел на Карину так, словно ожидал по меньшей мере аплодисментов. — Теперь я свободен и могу жениться на тебе.
