— Почему ты так рано встал?
— У меня много работы. Постарайся не забыть о продуктах, когда будешь возвращаться домой.
— Клэй! Я хочу, чтобы ты ушел оттуда. Пожалуйста, вернись в свою фирму. Ты делаешь большую ошибку.
Внутренне чувствуя, что она права, я все же сказал:
— А новая машина тебе уже надоела? Сама видишь, мне придется там остаться. Ну, все, до вечера.
И я уехал.
Вал пришла на работу в 10.15. Она, видимо, чувствовала за собой вину, ибо смущенно сказала:
— Извини, дорогой. Мы поздно легли, и я проспала.
Я трудился уже с 7.30. Оформил шесть заявок, наметил маршруты, договорился о билетах и гостиничной брони. Оставалось сделать еще четыре визы.
— Опять все упирается в задержку с получением виз, — пожаловался я. — Вал, попробуй ты поговорить с Лукасом насчет рассыльного.
— Я не могу, Клэй. Он не станет меня слушать.
— Ну, тогда обойдемся без него. Я уже связался с агентством по найму. У них есть студент на каникулах, который готов подрабатывать за шестьдесят долларов в неделю.
Я немедленно передал эту просьбу и условия найма Видалю по телексу.
— Все, проблема решена, — сказал я. — Если твой муж не захочет платить, я буду делать это сам, из своего кармана. Другого выхода у нас нет.
— Ему это не понравится.
— Очень жаль, если так. А скажи мне, Вал, кто все эти люди, которые путешествуют за его счет?
— Сотрудники фирмы. Они собирают для него информацию самого разнообразного характера, экономическую и политическую. Генри обрабатывает ее и выгодно продает.
— А ты знаешь, что сейчас многие компании дают ему кредит только на один месяц вместо шести? Это вызывает беспокойство и свидетельствует о неустойчивости его положения. Отсюда и недоверие к Видалю. Говорят, он на краю краха. Правда, веских оснований так думать пока нет.
Она провела кончиком языка по пересохшим губам.
— Но Генри же ворочает миллионами!
— Это еще ничего не значит. У него ничего нет под эти миллионы. Вам ведь почти ничего не принадлежит. Ситуация очень неустойчивая. Я думаю о тебе, Вал. Что ты будешь делать, если Видаль разорится?
— Не может этого быть! Он слишком хитер и изворотлив. Нельзя перехитрить дьявола — он всегда умнее.
Загудел селектор, и Дайер сообщил, что нам посланы еще три заявки. Когда их принесли, Вал покорно уселась за пишущую машинку и снова принялась терзать мои нервы сбивчивым нерегулярным щелканьем. Дальше терпеть это было невозможно.
— Вал, так не пойдет. У тебя совсем нет скорости. Ты сама видишь, что мы не справляемся. Я не хочу тебя обидеть, но…
Она закрыла лицо руками и всхлипнула.
— Извини, милая. Я не хотел тебя расстраивать. Давай вместе поищем выход из положения…
Она выпрямилась; печальный взгляд и выражение страдания на лице потрясли меня.
— Неужели ты не понимаешь, что происходит? Да разве могла я разучиться печатать после такой практики? Разве ты не замечаешь, что происходит на твоих глазах?
— А что происходит? Прости, но я не понимаю…
Она в отчаянии уронила руки на колени.
— Да я ведь все время пытаюсь объяснить, но ты ничего не хочешь слушать. Это же его штучки, чертов гипноз. Он терзает меня. Когда я прикасаюсь к клавишам, то сразу чувствую что-то не то… Меня парализует его воля, заставляет делать ошибки. Я пытаюсь противиться ему, но ты же видишь — ничего не получается. И проспала я сегодня тоже из-за этого. Все его чары! Он постепенно уничтожает меня, я скоро вообще перестану быть человеком.
Что, опять Трильби и Свегаль, какие-то злые духи, о которых она упоминала раньше?
Я смотрел на нее и ни на что не мог решиться.
— Но зачем, Вал? Почему он вдруг так возненавидел тебя?
Она вздрогнула, пальцы ее сжались в кулаки.
— Затем, что я отвергаю его ласки, с той самой первой брачной ночи я больше не сплю с ним. Каким-то образом пока мне удавалось… — Она вновь закрыла лицо руками. — Ах, Клэй, как больно об этом говорить!
Тут застрекотал телекс, и Вал снова зарыдала:
— Вот видишь? Это опять он! Он всегда чувствует мое состояние и использует это…
Аппарат умолк, я вытащил ленту и поднес к глазам. Мои руки дрожали.
«Не отвлекайте меня по пустякам. Нанимайте нужное вам количество людей. Если есть потребность во второй машинистке — я не возражаю. Г.Видаль».
