— Слушаюсь, милорд, — ответила служанка и, низко поклонившись, удалилась.
Но с зеркалом вернулась сама маркграфиня. Однако, прежде чем выполнить просьбу Корума, она спросила:
— Видел ли ты свое лицо после пыток? Корум покачал головой.
— Нет.
— Ты был красив?
— Этого я не знаю. Ралина окинула его откровенным взглядом.
— Да. Ты безусловно был красив, — сказала она, — и протянула ему зеркало.
Лицо, обрамленное золотистыми волосами, теперь уже не казалось молодым.
Страх и боль оставили на нем свои следы. Оно было жестоким и холодным; угрюмо поджатые губы придавали ему суровое выражение. На месте левого глаза зияла уродливая впадина, окруженная воспаленной тканью. Левую щеку пересекал шрам; на шее выделялся небольшой рубец. Корум видел в зеркале вадага, но, претерпев муки, которых не знал ни один его соотечественник в течение всей истории развития цивилизации, этот вадаг из ангела превратился а демона. Зеркало не могло лгать.
Он отложил его в сторону.
— Если я и был когда-то красив, — сказал он Ралине, дотрагиваясь до шрама на щеке, — то теперь стал уродом. Она пожала плечами.
— Бывает хуже.
Внезапно ярость переполнила все его существо, и он закричал, потрясая обрубком руки:
— Да, бывает хуже, и ты поймешь это, когда я сполна заплачу по счетам Гландит-а-Краю!
Вздрогнув от неожиданности, она отступила на шаг, но быстро взяла себя в руки.
— Значит, ты все-таки знал, что был красив. Чем еще можно объяснить твою вспышку, как не тщеславием?
— Мне нужны две руки, чтобы убить Гландита, два глаза, чтобы смотреть, как он умирает. Все равно он подохнет, но при этом я получу удовольствие в два раза меньшее, чем мне полагается по праву) — Это детский лепет, принц Корум. Тот, кто держит подобные речи, недостоин называть себя вадагом. Почему ты так ополчился против Гландита?
И внезапно Корум вспомнил, что ничего не успел рассказать Ралине, которая жила (как раньше жили вадаги в своих замках), ни с кем не общаясь, не зная последних новостей.
— Потому что он уничтожил всех вадагов, — ответил он. -Герцог Гландит-а-Край истребил весь мой народ, и я стал бы последней его жертвой, если бы твой друг, Великан из Лаара, не спас меня.
— …что… сделал… Гландит?.. — переспросила она, глядя на Корума расширенными от ужаса глазами. Голос ее срывался.
— Уничтожил всех вадагов.
— Но почему? Разве вы воевали с ним?
— Даже не подозревали о его существовании. Нам и в голову не приходило бояться мабденов. Мы считали их странными животными, которые не могут причинить нам, умудренным жизненным опытом вадагам, вреда. А сейчас все наши замки разрушены; все вадаги, кроме меня, убиты. Большинство надрагов тоже погибло: в живых остались лишь те, кто стали послушными рабами денледисси Гландит-а-Края.
— Уж не те ли это денледисси, чей король называет себя Лир-а-Бродом из Каленвира?
— Да.
— Я и не знала, что они обладают такими силами. Я думала, тебя захватили в плен конские племена. Помню, как я удивилась, узнав, что ты путешествуешь один, да еще так далеко от вадагского замка.
— От какого замка? — У Корума перехватило дыхание. На мгновение в душе его ожила надежда, что не все его соотечественники уничтожены, что здесь, далеко на западе, существует еще один вадагский замок, о котором он никогда не слышал.
— Эран… Эрин… — точно не помню.
— Эрорн?
— Вот-вот. Замок Эрорн, расположенный милях в пятистах от нашего острова.
— В пятистах милях? Сколько же времени нес меня Великан из Лаара? В замке, о котором ты говоришь, госпожа Ралина, я родился и вырос. Мабдены разрушили его до основания. Теперь мне предстоит долгий путь, но рано или поздно я встречусь с Гландит-а-Краем.
Только сейчас Корум в полной мере ощутил свое одиночество. Он попал в иной, чуждый для него мир, о котором ничего не знал. Мир мабденов. Гордость и глупость погубили цивилизацию вадагов. Им надо было жить в гармонии с природой, а не обособляться от нее в поисках абстракций.
Корум склонил голову на грудь. Маркграфиня, казалось, поняла те чувства, которые он испытывал. Слегка прикоснувшись к его руке, она сказала:
— Пойдем, принц Корум. Тебе необходимо хоть немного подкрепиться.
