И еще Лайвен неожиданно понял, что именно этот глубинный страх заставит его справиться с любыми препятствиями на пути. Этот страх победит любую неуверенность и любые другие страхи, на которые так надеялся Знающий тень...
А на следующий день на горизонте за кормой слабо забелел парус.
Лайвен заметил его сразу, как только вышел на палубу, но только через минуту до него дошел смысл увиденного. Он указал на него вахтенному у штурвала и спросил, давно ли он появился, но тот скользнул по горизонту взглядом, в котором лишь едва было заметно любопытство и сказал, что увидел его только сейчас.
Лайвена такой ответ ни чуть не обнадежил. Он слишком хорошо понимал, что означает появление постороннего судна здесь - вдали от всех торговых морских путей и удобных гаваней для стоянки и мелкого ремонта, в котором всегда возникает необходимость после долгого плавания через океан.
Капитан появился на палубе как раз в тот момент, когда Лайвен уже собирался спуститься к нему в каюту за разъяснениями. Он показал на горизонт себе за спину и проговорил:
- Посмотри-ка, уважаемый, и скажи, что ты об этом думаешь?
Капитан, однако, сначала посмотрел на него самого, явно гадая над тем, что еще взбрело в голову этому магу, после того, как он вчера весь день шатался по кораблю, опустив голову и не замечая людей вокруг. Потом его взгляд последовал по направлению, указанному Лайвеном.
Опытные глаза моряка мгновенно сказали ему, что именно он видит и чем это, в конечном счете, может грозить его кораблю.
- О господи, что же это такое, ваша милость, - произнес он, устремляясь к борту.
- Я думаю это парус, - сказал Лайвен. - Для чайки он слишком долго находится на одном месте.
- Да, это и в правду парус, - выговорил капитан. Он вдруг неожиданно задрал голову и заорал: - Эй, кто там сегодня в вороньем гнезде?! Три вахты на камбузе!
- В чем дело, капитан? - донеслось сверху, - Разве я проспал обед?
- Ты проспал пиратов, идиот! Пять вахт на камбузе, и чистить днище на стоянке!
Наверху, поняв, куда ветер дует, замолчали.
- Почему ты думаешь, что это пираты? - осведомился Лайвен, когда капитан вернулся с небес на палубу.
- А кто же это по вашему, ваша милость? Какой еще корабль может погнаться за честным торговцем в эти воды?
Лайвен бросил беглый взгляд на море. Воды казались ему самыми обыкновенными. В отличие от берегов.
- Скажи, капитан. Ты везешь что нибудь ценное?
- Ни чего подобного. У меня в трюме кое-какие остатки от последней торговли и немного золота в рундуке...
- Ну? - сказал Лайвен.
Капитан помолчал, соображая.
Действительно, - выговорил он, наконец. - Даже пиратам нечего здесь делать - у меня нечего брать. Но тогда я ни чего не понимаю...
Он посмотрел на Лайвена и в его глазах мелькнула тень догадки.
- Ну что ж, - проговорил Лайвен, - Я втянул вас в это дело, так я же буду и защищать.
- Так это за вами погоня, ваша милость!.. - капитан прикрыл рот рукой, словно испугавшись смысла сказанного. Встреча с пиратами была бы для него гораздо привычнее.
- Боюсь что так. Подождем немного. Если этот корабль завтра не отстанет, я займусь им.
- Вам виднее ваша милость. Но... Он не закончил фразы, но по - качал головой с очень красноречивым видом.
- С вашего разрешения я сделаю кое-какие приготовления... - проворчал он и скрылся в своей каюте. Вскоре он появился опять, на этот раз вместе со своим помощником и штурманом. Заголосила дудка боцмана, и на судне тотчас поднялась суета.
Через несколько минут Лайвен сообразил, что за приготовления имел в виду капитан.
На палубе появились четыре небольшие катапульты, и с ними стойки со стрелами метровой длинны, оснащенными разными хитрыми наконечниками. У большинства это были хрупкие сосуды из какой-то породы орехов - диковинок противоположного полушария, - в которые наливалась легко воспламеняющаяся смола того же дерева. Вдоль древка такой стрелы тянулся фитиль, который поджигали перед выстрелом, и который в свою очередь поджигал смолу, когда орех разбивался о палубу или борт вражеского судна. Другие стрелы были просто заостренными, рассчитанными на поражение живой силы противника. На третьих наконечники имели сложную систему крючьев и шипов, а древко было обмотано веревкой, пропитанной все той же смолой. Короткий фитиль зажигал такую стрелу во время полета, и когда она застревала в снастях или цеплялась за паруса, остановить пожар было очень сложно. А сами паруса противник терял почти наверняка, что практически отдавало его в руки удачно выстрелившего соперника.
