Я открыл глаза и заметил на тумбочке у кровати бокал с водой. Умно придумано. От воды бы я сейчас не отказался.
— Эти простыни, — верещит моя жена, широко улыбаясь, — если верить проспекту, пошиты из высококачественного египетского хлопка цвета толокна. Так и есть! Пощупай.
— У? — мычу я.
Она кладет мою ладонь на простыню, и я чувствую под рукой текстуру украшенной вышивкой ткани. Да, приятная на ощупь. Но моей голове от этого не легче.
— Все просто идеально! — вновь восклицает моя жена, но на этот раз я закрываю глаза и не отвечаю.
Нет, не идеально, думаю я про себя, но пока не могу понять, что меня гложет. Да, голова болит, но дело не в этом. Есть что-то еще. Что-то еще…
— Полотенца божественны, — говорит моя жена. — За такие и умереть не жалко.
И вдруг я вспомнил. Минувшей ночью, в 3.30, мы с моей новобрачной женой попрощались с гостями, обменялись с ними словами благодарности (они нас благодарили за приглашение, мы их — за то, что пришли) и, наконец-то оставшись одни в своем роскошном люксе, запрыгнули на королевскую кровать, намереваясь заняться сексом. Но у меня ничего не получалось. Я никак не мог возбудиться.
Хотя моя красавица жена буквально сорвала с себя свадебное платье…
С завораживающей медлительностью снимала с себя бюстгальтер, чулки и трусики…
Играла с маленьким дружком…
Но я был слишком пьян и слишком утомлен. Я даже не смутился, мне было все равно. Вскоре я просто отключился, под ее смех. Нет, она смеялась не надо мной! Но и, очевидно, не со мной. Помню только, как она сказала: «Может, я ему больше не нравлюсь?»
Значит, я прав. Что-то и в самом деле было не так. Нужно немедленно исправить свою ошибку. Я повернулся к жене, но… опоздал. Буклет уже лежал на полу, а сама она спала. Я протянул к ней руку, коснулся ее груди, но она лишь плотнее закуталась в одеяло. Я смотрю на нее, до меня доносится тихое похрапывание. Точнее, даже не похрапывание, а посапывание. Я обожаю эти звуки.
— …великолепный набор принадлежностей для принятия ванны и душа… — бормочет она сквозь сон.
— Нет, нет, нет, нет, нет, — ворчу я в душе. — Это сущее безобразие. Неверное поведение в первую брачную ночь накладывает отпечаток на всю дальнейшую совместную жизнь.
Но время еще есть. Впереди у нас целый день, первый день нашего супружества.
— Точно! — сердито восклицаю я, стоя под душем. — Мы не выйдем из этого номера, пока не насладимся сексом. Сполна.
Я выхожу из ванной, но моя девочка все еще спит. Что ж, пусть еще минут двадцать поспит, решаю я. Беру телевизионный пульт и начинаю просматривать каналы, надеясь найти какую-нибудь приличную передачу.
Я начинаю осторожно тормошить жену. Она просыпается. Говорит:
— Привет.
Мы обнимаемся и без лишних слов принимаемся за дело. Я глажу ее по волосам, она тискает меня за ягодицы. Я целую ее соски, она обвивает меня ногами. Мы теснее прижимаемся друг к другу. Мы оба настолько распалены, что она сбрасывает чудесные египетские простыни на пол. Все идет гладко. Мой маленький дружок окреп, почти готов исполнить свой долг; даже похмелье меня не мучит.
Краем глаза я вижу, как поворачивается дверная ручка. Кто-то громко стучит в дверь нашей спальни:
— Эй, голубки! Подъем, просыпайтесь!
Я продолжаю раскачиваться, ласкать и целовать свою жену. А вот она чуть сбавляет темп.
— Эй, детка, эй, Джон. Просыпайтесь. Пора вставать.
Это Карен, наша первая подружка невесты и лучшая подруга моей жены.
— Спасибо, Карен. Можешь идти, — с трудом произношу я. Моя жена перестает двигаться.
— Все уже давно встали, Джон, — не унимается Карен. — Спустились завтракать. Тебя ищут. И в первую очередь твоя мама, Джон.
Я тоже останавливаюсь.
— Она просила передать тебе, Джон, что ты вчера не уделил должного внимания своей тете, а та приехала аж из самой Англии.
И когда только она уберется?
— Поэтому теперь, — продолжает Карен, явно получая от этого удовольствие, — твоя мама хочет, чтобы ты спустился вниз и попрощался со своей английской тетей, а то ей скоро на паром. Ты должен с ней сфотографироваться. Причем мама просила, чтобы ты надел что-нибудь поприличнее, а не полосатые джинсы. Пока-а-а.