Ее отца доставили в процедурную, где ему зашили рану. Хирургическая сестра, которая занималась этим, была коренастой женщиной сорока с небольшим лет.
– Ну что, больше не будете ввязываться в драки? – спросила она у старика, подмигивая мисс Блэк.
Джим громко ругался на нее, причем его агрессия, казалось, только усилилась, когда он услышал, как медсестра рассмеялась в ответ на извинения Люси.
– Я еще и не такое слыхала, – сказала женщина.
– Сука! – прошипел старик. – У этой суки дьявол внутри сидит!
– Хотя такое слышать приходится довольно редко, уж поверьте мне, – заключила медичка, просовывая нитку через петлю и затягивая узел на краю его раны.
Врач, который осматривал рану, был молодым человеком со свежим цветом лица. Он представился как Джош. Сержант Блэк не дала бы ему больше двадцати пяти. Говоря с нею, он улыбался, не отводил взгляда и положил ей руку на плечо, когда объяснял, почему он считает, что старику лучше провести ночь в больнице:
– Он немного не в себе. И все из-за снега, холода и падения. А здесь мы сможем за ним приглядеть.
– Я могу приглядеть за ним и дома, – ответила Люси. Она хорошо знала отца и предвидела, что его реакция будет отрицательной, когда ему скажут, что он опять находится в больнице.
– Я в этом ничуть не сомневаюсь, – улыбнулся Джош. – Просто вам будет трудно ухаживать за ним в одиночку. Ведь всем нам время от время необходим отдых.
– С ним может быть непросто, – заметила девушка, понимая, что этим ответом она как бы предает своего отца в присутствии незнакомца.
– Ну, с этим, я думаю, мы справимся, – заметил врач. – Возьмите себе кофе, и давайте устроим его поудобнее. Старикам иногда бывает полезно, если они проведут несколько часов без родственников.
– Спасибо, но я останусь с ним, – твердо заявила Люси.
– Ну конечно, – согласился Джош, как будто это была его самая большая мечта.
Через пятнадцать минут мисс Блэк сдалась и вышла из палаты, где бесновался ее отец. После того как он ударил Джоша, его руки пришлось пристегнуть к кровати.
Люси сидела в машине на парковке. Теперь снег падал большими красивыми хлопьями и постепенно засыпал ветровое стекло ее машины. По мере того как слой снега становился все толще, девушка стала испытывать то дурацкое чувство клаустрофобии, которое всегда испытывала в машине в плохую погоду. Она была благодарна за то, что за толстым слоем снега никто не мог увидеть, как она плачет.
Револьвер отца Люси заперла в перчаточный ящик, но прекрасно понимала, что не может держать его там вечно: ей придется рассказать о нем матери, когда они встретятся в следующий раз. Ее руки, ярко-красные от холода, лежали на руле, который она в задумчивости слегка поворачивала в разные стороны, хотя двигатель и не работал. Убрав ногу с акселератора, мисс Блэк играла с ключом зажигания, размышляя, куда ей ехать теперь.
Наконец решение было принято. Она вынула ключ и уверенно вышла из машины. Вернувшись в больницу, сержант купила в киоске бутылку лимонада. Затем она прошла в глубь здания, мимо коридора, ведущего в гериатрическое отделение, где сейчас лежал ее отец, и поднялась по лестнице в палату № 6.
Элис была одна в комнате. Еда, нетронутая, стояла на прикроватной тумбочке.
На санитарном посту Люси спросила про Робби.
– Он работает до половины шестого, – напомнила ей молоденькая сестра. – Хотя он сказал, что обязательно будет с утра, – добавила она, улыбнувшись.
– Я бы хотела несколько минут посидеть с Элис. Вы не возражаете? – попросила девушка.
– Давайте. Только будьте осторожны, – кивнула ей медичка. – Время для посещений закончилось, и сестра Холл может попросить вас уйти. – Эти слова она произнесла заговорщицким тоном.
– Не страшно. Я из полиции, – успокоила ее мисс Блэк. – Это я нашла девочку.
Ее собеседница кивнула, но все-таки предупредила еще раз:
– Сестра Холл может выставить вас за дверь.
В палате Элис стояла тишина, прерываемая лишь негромким гудением нагревателя. Горячий воздух сильно пах свежей краской. Девочка лежала на боку, положив сжатые руки под щеку. Она не повернулась, когда Люси вошла, но по тому, как изменилась ее поза, можно было понять, что малышка знает: она не одна в палате.
